Криминальные прогулки - Фридрих Незнанский

Вячеслав Витальевич обернулся и удивился еще сильнее. Жена стояла не красная, а, наоборот, бледная как мел и в глазах ее сверкали не огни ярости, а слезы.

– Ты что это? – даже покачнулся от неожиданности Семенов.

Екатерина Илларионовна умоляюще посмотрела на него и вдруг – вау! – бухнулась на колени.

– Не убивай его! – протянула она руки к мужу. – Пожалуйста, не убивай! – Тут слезы просто ручьями покатились из ее глаз и она шлепнулась на ковер лицом вниз.

– Да что с тобой? – бросился к ней Вячеслав Витальевич. – Что такое-то?

Он поднял жену и перетащил ее на кровать. И сам сел рядом с ней, успокаивая. А она все рыдала:

– Не делай этого! Не надо!

Сначала Семенов даже умилился: «Ну надо же, как она за меня переживает!» Потом насторожился: «А за меня ли она вообще переживает-то, а?» Но тут же и отбросил сомнения: «Ну конечно, за меня! Не за Широкова же!»

Однако скоро слезы жены начали его раздражать. В самом деле, не хватало еще из-за бабьей блажи отказаться от такой затеи!

– Ну хватит, – нахмурившись, сказал он. – Перестань.

Но Екатерина Илларионовна все не унималась:

– Не надо! Не надо!

Тогда Вячеслав Витальевич встал, поправил пиджак и сказал:

– Я уже принял решение. И менять его не намерен.

Жена поперхнулась плачем и закашлялась. Он пошлепал ее по спине и добавил:

– Так что можешь не реветь. Я не меняю своих решений.

Прокашлявшаяся Екатерина Илларионовна снова обрела способность к рыданиям, но не издала ни звука, а только устремила на мужа полный мольбы взгляд. Выдержать его было трудно, но Вячеслав Витальевич выдержал. Причем игра в гляделки длилась не так уж долго – вымотанная плачем супруга дрогнула, бессильно опустила голову и притихла.

– Так-то… – сказал мэр, после чего развернулся и вышел из спальни.

Как только за ним захлопнулась тяжелая дверь, жена подняла голову и прошипела:

– Ненавижу…

Соседа Корнева Турецкий еле выпроводил. Этот говорливый мужичок, распираемый сознанием того, что, отдав кассету, выполнил свой гражданский долг, застрял в дверях и, видя в Александре уже чуть ли не коллегу, рассыпался во всевозможных пожеланиях: «Всего хорошего вам, долгих лет, доброй службы, удачной карьеры и чтоб все пули – мимо, а все ордена – на грудь, и всего, всего, всего…» «Спасибо, спасибо… – приложил ладонь к груди Турецкий, а сам в который уж раз мягко подтолкнул мужичка: – Вам сейчас до конца коридора и направо, там лестница. Не забыли?» «Да не забыл! – махнул рукой мужичок и продолжил: – И еще желаю вам побыстрее поймать этого бандюгу! Душегуба этого, будь он неладен и сто якорей ему в… эту… гм… ну понятно куда». «Понятно, понятно…» – кивнул Турецкий и потянул на себя дверь, пытаясь закрыть ее перед самым носом мужичка, что было, конечно, невежливо, но сколько же можно?! Мужичок выставил на пути двери ногу и пообещал: «Если чего нужно – обращайтесь! Обязательно помогу!» «Хорошо, хорошо! – сказал Турецкий и закрыл-таки дверь. – Фу ты…»

Потом он вернулся в комнату. Так. Ну что, надо узнать, кому принадлежит черный автомобиль с пленки. Александр снял телефонную трубку и набрал номер начальника горуправления милиции.

– Никитин на проводе… – донеслось из трубки.

– День добрый, Павел Тимофеевич… – сказал «важняк». – Турецкий беспокоит.

Витя никак не мог прийти в себя. Его же чуть не схватили сегодня! Если б не везенье, то все. И как он сумел почувствовать в том бугае и коротышке с площади ментов? И главное – в самый последний момент уже с места дернулся. Еще несколько секунд – и они сами бы к нему ринулись! И повязали бы, как пить дать повязали бы – с таким амбалом разве справишься! Он так перелобанит, что покатишься по улице, как колесо, оторвавшееся от машины на повороте, – и быстро и криво! Хорошо, хоть те двое из наряда – сержантик да рядовой – хлипкими оказались… «Интересно, – подумал Витя, – выбил я сержанту хоть один глаз или нет? – Он почесал за ухом. – Хорошо бы, выбил… И хорошо бы – два!»

Витя шел по безлюдной улице на окраине города и озирался по сторонам: никого?

Никого.

Нет, как он все-таки ото всех ушел! А? Чинно ушел, да? На рынке сразу побежал к противоположному выходу, но народу было много, и пробираться сквозь толпу пришлось долго… И когда он оказался на другой стороне, то увидел, что выход уже перекрыт ментами, которые стоят с такими рожами, что сразу понятно: очень им хочется за своих отомстить. Витя тогда чесанул к запасному выходу, но и там дежурили эти крысы… А потом он увидел, как они шастают вдоль лотков, Витя даже пригнулся, но понял, что так вызывает только больше подозрений. Он забежал в туалет, сорвал там бороду и усы, затолкал в унитаз, сунул в карман очки и вышел другим человеком. Но фотографии этого другого были расклеены на всех углах, поэтому он закрыл лицо носовым платком, как будто пораженный внезапным насморком, и устремился к складам. Там стоял груженный какими-то тюками «зил», а водитель, на Витино счастье, куда-то отлучился, и Витя быстро залез в кузов и затаился там. «А вдруг эта машина не уезжает, а, наоборот, разгружаться приехала?» – обожгла его внезапная мысль. Масла в этот огонь добавили и грузчики, которые (он слышал) подвалили к машине и стали обсуждать между собой, кому лезть вверх, а кому оставаться внизу, принимая поклажу. Но тут к ним подбежал какой-то человек, очевидно бригадир, который заорал, что эту машину разгружать не надо, потому что ее только что загрузила другая бригада, в ней мусор и всякая дрянь! (Витя принюхался и только тут почувствовал, что пахнет действительно не духами.) Затем бригадир отправил грузчиков куда-то в другой конец складов и сам пошел за ними, по пути втолковывая, что если по утрам опохмеляться, вместо того чтобы собираться на летучку и слушать его (бригадира) указания, то тогда, конечно, очень легко можно ошибиться, что разгружать, а что, наоборот, загружать. «А если мы не опохмелимся, то вообще ни к чему пригодны не будем!» – резонно возразили грузчики, после чего все стихло. «Уф…» – Витя утер пот и через некоторое время услышал, как хлопнула дверца кабины. «Водитель!» – обрадовался Витя. Шум заведенного двигателя подтвердил его предположение. Машина тронулась, проехала метров сто и остановилась у ворот. «Что там?» – донесся до Вити резкий сухой голос. «Менты!» Витя вжался в ближайший тюк, готовый сколько угодно дышать бившим оттуда тухляком, лишь бы его не нашли. «Там мусор и всякая дрянь!» – повторил слова бригадира водитель. Витя подумал, что под «всякой дрянью» в таком случае можно считать и его. Это было обидно, но до обид ли теперь?! «Проверить, что ли? – Обладатель сухого голоса колебался, и в соответствии с его колебаниями Витино сердце то замирало, то снова начинало биться. – Пожалуй, проверю… – сказал милиционер. И Витино сердце встало. – Хотя – нет… – передумал милиционер. – Ну его… В дерьме ковыряться! – И сердце опять пошло. – Езжай!» – скомандовал страж порядка, и водитель нажал на газ. Машина выехала за ворота и влилась в общий транспортный поток. Еще минуту назад Витя жалел, что не знает ни одной молитвы, а теперь он даже посмеивался над собой: «Ишь ты… Так ведь и верующим недолго стать…» А становиться верующим ему не хотелось. Верующих, говорят, совесть заедает по любому поводу и без повода, а ему такой душевный дискомфорт не нужен… Тем более что толку от этой веры нет никакого. Он вон и без всяких молитв из ловушки выбрался! И теперь вот уезжает от своих преследователей! А куда, кстати, уезжает-то, а? Витя выглянул из-за тюка и осмотрелся. «Ага, к городской свалке направляемся…» – сообразил он.