Криминальные прогулки - Фридрих Незнанский

– А ну на пол! – заорал он Вите. – Руки на голову!

Хоть Витя и был готов к неожиданностям, тут он все же несколько опешил.

– Кому сказал?! – подскочил к нему охранник. – На пол! – И он замахнулся дубинкой, собираясь ударить Витю не то в шею, не то в ухо.

Однако на какой-то миг его рука как бы в нерешительности задержалась в воздухе – охранник словно опомнился, словно сообразил, кто стоит сейчас перед ним, какое чудовище, какой монстр… Напуганные этим монстром горожане жмутся теперь в толпе друг к другу, потому что вместе не так страшно, и, переведя дыхание, отшатываются один от другого, подозрительно всматриваясь в того, кто только что был рядом и грел плечом: «А не тот ли это, которого ищут?»

И перед охранником сейчас был именно тот, которого ищут.

Сначала– то охранник обрадовался этому. Еще бы, такой шанс проявить себя! Он даже не стал никого на помощь звать, один побежал хватать монстра и храбро крикнул ему: «А ну на пол!» -и дубинку на него занес… и вдруг испугался.

Испугался!

Причем именно в тот момент, когда нужно было бить!

И Витя использовал свой шанс на спасение. Он отскочил в сторону и выхватил из рук продавщицы пакетик с краской для волос. Быстро надорвал его и сыпанул белый порошок в лицо охраннику.

Тот схватился за глаза и замотал головой. Порошок нещадно жег его, и он не знал, куда деваться от этого жжения.

Витя вырвал у насмерть перепуганной продавщицы второй пакетик и бросился к выходу.

Стоявший все это время с обалдевшим видом грузчик вдруг спохватился и закричал ему вслед:

– Стой!

Но куда там! Витя бежал по лестнице на первый этаж, сжимая в руке заветный пакетик и распугивая поднимающихся людей. Через несколько секунд он уже выскочил из магазина и понесся по улице.

В глубине сада виднелся пожарный щит. Он был укреплен на двух врытых в землю столбиках и напоминал новейший супертелевизор с широченным экраном, который стоял в гостиной их с Игорем дома.

Вспомнив об Игоре, Инга как шла к щиту, так и остановилась. Может, все-таки не испытывать судьбу, а бежать? Бежать сразу, не тратя времени, не строя из себя героиню…

Да ведь и не строит она из себя героиню, черт возьми! Она просто отомстить хочет этому ублюдку с приплюснутым носом!

Замысел у Инги был такой: снять с пожарного щита лопату, подкараулить своего мучителя (когда он вернется) за каким-нибудь углом и долбануть его этой лопатой по башке. А потом связать и бежать за милицией.

Глупо?

Глупо.

Во– первых, она может не справиться с ним даже с помощью лопаты и даже из засады. Во-вторых… Эх, да что там «во-вторых»! Хватит и «во-первых»!

Но Инге очень уж хотелось отомстить. Вот просто до жути, до боли в висках хотелось отомстить этому подонку, скоту, уроду…

А потом – к Игорю.

И Инга снова зашагала к пожарному щиту.

Из дома Семенов поехал к Садчикову. Дорогой хмуро таращился в окно своего персонального автомобиля, находя все каким-то серым и скучным. Покосившийся одноэтажный дом на окраине города, в котором ютятся четыре семьи, – серо… Немой укор в его адрес в слезящихся глазах старухи, сидящей возле этого дома на скамеечке, – скучно…

На всех не угодишь. Себя бы обеспечить.

Предупрежденный о визите мэра, Садчиков ждал его у себя дома – в пятикомнатной квартире в центре города.

Когда он открыл Вячеславу Витальевичу дверь, оба сразу заметили друг в друге что-то не то.

Садчиков угадал, что у мэра с женой все прошло не так гладко, как хотелось бы. Однако он не стал расспрашивать Семенова, что да как, потому что ему сейчас явно было не до этого. Выглядел он довольно взъерошенно и даже покусывал ногти, что случалось с ним только в минуты крайнего душевного волнения.

– В чем дело? – прямо с порога спросил Вячеслав Витальевич.

Андрей Петрович спохватился, взял его под локоть и провел в просторную гостиную с камином, где усадил в кожаное кресло, а сам встал рядом.

– Ну? – поторопил его мэр.

Садчиков отчаянно, как собака, почесал за ухом и сказал:

– Один из моих людей сегодня чуть не поймал Корнева.

Мэр так и подпрыгнул в кресле:

– Да ну?!

Андрей Петрович сунул руки в карманы, сделал нервный круг по гостиной и снова вернулся на прежнее место.

– Они нос к носу столкнулись в семнадцатом универмаге… – Тут он наклонился к Семенову и тоже оказался с ним нос к носу, – может, для того чтобы проиллюстрировать, как именно столкнулись «меркурьевец» и Корнев, а может, просто так – от доверительности.

Вячеслав Витальевич несколько отстранился от руководителя своего аппарата, и тот тоже распрямился, как бы посерьезнел. Хотя и до того был серьезней некуда.

Мэр на секунду задумался.

– Семнадцатый – это который на краю города, что ли? – спросил он и, чуть прищурившись, покусал губы, очевидно, вспоминая этот самый универмаг.

– Ну да! – ответил Садчиков.

– Угу… – неопределенно промычал Вячеслав Витальевич, после чего достал носовой платок и утер проступивший на лбу пот.

Садчиков же продолжал:

– Между ними вышла стычка… И Корнев удрал…

Мэр нехорошо посмотрел на него и процедил сквозь зубы:

– Хреново, значит, ты своих людей тренируешь…

Однако Андрей Петрович как будто пропустил эти слова мимо ушей. Вообще было видно, что возбужден он не столько из-за того, что его подчиненный пересекся сегодня с Корневым, сколько по какой-то иной причине. Что-то другое заставляло его кусать ногти, бешено чесать за ухом и бегать по гостиной. Сначала Семенов был слишком погружен в свои мысли и не обращал на это внимания, но потом заметил в глазах Садчикова нечто такое, что… что… «А что, собственно, там такое-то?» – так и не понял мэр.

И тут Садчиков сам пояснил:

– Я, кажется, догадался, где скрывается Корнев!

Охранник действительно был человеком Садчикова. Ведь семнадцатый универмаг находился под контролем «Меркурия» и охранялся его сотрудниками. Едва заботливая продавщица промыла охраннику глаза, он, все еще часто и липко моргая, достал из кармана «уоки-токи» и сообщил своему начальству о том, что произошло.

А Витя тем временем несся по улице, придерживая очки руками, и в голове его стучало: «Да куда я бегу-то? Куда? Меня же все равно… все равно… не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра…» Он думал так и удивлялся, отчего ему не становится страшно. Его вот-вот схватят, измордуют, бросят в серую, холодную камеру… а ему не страшно. Витя даже рассердился на себя. «Чего же это я не боюсь-то? Дело-то серьезное! А я как-то легкомысленно себя веду, честное слово!» Но потом он решил, что оно и к лучшему. Да и нет тут никакой легкомысленности. Просто он не теряет самообладания, не мечется, а значит, сохраняет шансы на спасение.