Дама из Долины - Кетиль Бьернстад

— Итак, ты возвращаешься в школу, — с удовлетворением говорит он.

— Возвращаюсь к будням.

— У нас на Севере не бывает будней, — быстро замечает Сигрюн.

Через несколько часов мы уже катим в «Ладе». Пасвик занесен снегом. Местность больше похожа на сон, чем тот сон, что приснился мне ночью. За рулем Эйрик. Он ведет машину быстрее, чем Сигрюн. У Мелкефосса машину заносит. Бросает из стороны в сторону. Сигрюн вскрикивает.

— Не бойся, — успокаивает ее Эйрик и выравнивает машину.

Однако продолжает ехать так же быстро.

Я не могу удержаться, чтобы не расспросить их о Гуннаре Хёеге. Он для меня загадка. Мне отвечает Эйрик. Он рассказывает, что директор стал другом дома еще до того, как Сигрюн его вылечила. Говорит о его благодарности после того, как ему помогла химиотерапия. О приглашениях на обеды и всевозможные торжества. Эйрика, естественно, он тоже всегда приглашает.

— Можно сказать, что Гуннар перенес свою любовь на меня, — с гордостью говорит Эйрик. — Раньше он почти ничего не знал о дикой природе. А через несколько недель общения со мной стал уже заядлым охотником.

— Эйрик и Гуннар — это почти охотничий клуб, — говорит Сигрюн с двусмысленной улыбкой. — Как большинство мужчин, они очень похожи на детей. Вечно хвастаются, кто подстрелил больше куропаток и всякое такое. Кто у вас сейчас главный, Эйрик?

— Гуннар. — Эйрик смеется. — Он убил на семь куропаток больше, чем я. Но зато он и тренируется на полигоне.

— Он остался жить на Севере даже после того, как овдовел?

— Да, — говорит Эйрик. — Тому, кто приехал в Финнмарк впервые, приходится трудно, но покинуть его бывает еще труднее. Кроме того, Гуннар — директор. Влиятельный человек. Следит за производством.

— А любовь? — спрашиваю я.

— Со временем он найдет себе женщину, — отвечает Эйрик. — Он пользуется невероятным успехом у женщин. Такие мужчины недолго остаются одинокими.

Когда Эйрик подъезжает к зданию интерната, у меня возникает чувство, будто я после бурной жизни на побережье Финнмарка попал в монастырь. Перед входом курят Таня Иверсен и еще несколько девушек. Господи, думаю я, ведь она моя ученица! Как я мог быть настолько глуп, что пообещал с ней заниматься? Я как будто нарочно выбираю то, что отвлечет меня от моей цели.

Я прощаюсь с Сигрюн и Эйриком. Она сидит рядом с ним на переднем сиденье и выглядит так же неуместно, как обычная жена.

— Отдохни, Аксель, — устало говорит она. Я уже заметил, что она предпочитает не разговаривать со мной в присутствии Эйрика. Интересно, а с Гуннаром Хёегом она при нем тоже не разговаривает?

— Когда мы с тобой будем играть? — спрашиваю я.

— Не заставляй меня нервничать. Всю следующую неделю я буду занята.

— И будешь жить в Киркенесе?

— Да. — Она не смотрит на Эйрика.

— Я помню, — говорит он.

— А через неделю?

— Через неделю будет легче. Я приеду сюда. Вот тогда и будем играть.

— Вы уже договорились о том, что будете играть? — Эйрик доволен.

— Да. Брамса. Если я осмелюсь.

— Конечно, осмелишься, дорогая. — Эйрик целует Сигрюн в щеку. — На той неделе мы с несколькими учениками пойдем в поход и будем ночевать в чуме. Землянка будет в вашем распоряжении.

Он помогает мне достать тяжелый чемодан. Эйрик на тридцать сантиметров ниже меня, но достаточно силен, чтобы на одном пальце покрутить чемодан у меня над головой. Он все поставил на карту. Мне не хочется об этом думать.

Я оглядываюсь по сторонам. Из-за снежно-белого дневного света место выглядит незнакомым. Но мне приятно снова вернуться сюда. Несколько учеников проходят мимо и весело со мной здороваются.

— Они рады, что ты вернулся, — говорит мне Эйрик.

— А вот и Таня Иверсен, — говорит Сигрюн с улыбкой, оглядывая высокую самоуверенную девушку.

Сигрюн быстро дружески целует меня в щеку. Эйрик обнимает как старого друга. И они уезжают к своей Землянке.

Я останавливаюсь перед дверью интерната и немного смущенно здороваюсь с Таней. Она отошла от других девушек, словно давая понять, что хочет поговорить со мной наедине.

— Надеюсь, ты не забыл меня? — Она глубоко затягивается.

— Дашь затянуться? — спрашиваю я, чувствуя, как мне хочется курить.

— Я сделаю тебе самокрутку.

Она облизывает бумагу.

— На этот раз обычная самокрутка, — улыбается она.

Я глубоко затягиваюсь.

— Завтра у нас первый урок, — говорю я.

— С чего мы начнем?

— Решай сама.

— Но ведь учитель ты?

— Именно поэтому, — отвечаю я.

Это монастырь, думаю я и прячу бутылки с водкой, привезенные из Киркенеса, подальше в платяной шкаф, стоящий в моей скромной комнате. Коричневое пианино ждет меня. Комната напоминает тюремную камеру. Отныне только хлеб и вода, думаю я. Ложусь на кровать и смотрю на белый потолок. Здесь я должен учить концерт Рахманинова. В этой школе, где меня повсюду окружает молодежь, где Таня Иверсен будет моей ученицей, а Сигрюн — ближайшей соседкой. Похоже, что сон обернулся правдой.

Аня и Марианне словно смыты горячей водой.

Ужинаю я вместе с учениками. Обычный и козий сыр, паштет в желтых баночках, икра «Миле» в тюбиках и блюдо с селедкой. А еще то, что мы в Норвегии называем итальянским салатом — натертая морковь и кусочки мяса, заправленные майонезом. Хлеб и маргарин. В больших кувшинах молоко и вода.

Ученики здороваются со мной, словно я один из них. Я быстро нахожу с ними общий язык. Они расспрашивают меня, как прошло турне. Я сижу за тем же столом, что и Таня Иверсен. Она сидит напротив меня и почему-то делает вид, что мы незнакомы. Зато оживленно болтает с парнем с длинными волосами и первыми пробивающимися усиками.

Я разговариваю с другими учениками. Для них я экзотический персонаж. Хотя я не имею отношения к среде любителей рока, у нас есть о чем поговорить. Я приехал из Осло. Им кажется, что я должен знать все, что происходит в мире. Они спрашивают меня, видел ли я фильм «Вудсток».

— Конечно, видел, — отвечаю я.

Опять Марианне. Будучи на семнадцать лет старше, она научила меня разговаривать с моими сверстниками. Я даже говорю ее голосом, когда рассказываю сидящим за столом ученикам о Нике Дрейке и Джони Митчелл. Таня Иверсен настораживается и смотрит на меня.

— Джони Митчелл? Это она написала «Both Sides Now»?

Я киваю.

— Красивая мелодия, — говорит Таня. — Но текст еще лучше. Хотя я пока что еще не побывала на этих двух сторонах.