Моя мишень - Ольга Вечная

Нафиг мне не сдались эти чертовы пельмени! Не для этого я страдала!

Нафиг мне учеба! Впахивать десять лет, чтобы потом убиваться педиатром, зарабатывая в год столько, сколько Сашок в месяц платит за аренду этой квартиры?!

Ради чего?! Да, он хороший. Классный. Нежный. Но стоит ли он один таких лишений?

Господи, ну что же такое! Что в нем особенного?! Детское увлечение! Всего лишь первая любовь, у кого не было?!

Ну почему же так больно, откуда столько ненависти и презрения к себе?! Ни разу не видела, чтобы девочки рвали душу и убивались из-за парней. Я такая же, как они, мы одной крови, варимся в одном и том же котле. Надо о себе любимой думать. Боже, если с ним что-то случится после нашего разговора, я просто не переживу этого. Господи, пусть мне снова будет больно, лишь бы он жил. Сохрани его!

Яна, наверное, не подписана на мой канал. Иначе как объяснить, что она присылает мне сообщение следующего содержания: «Рита, привет! Смотри, что у меня есть!» И скидывает фотографии.

Три фотки подряд. Даже не увеличивая на весь экран, я догадываюсь, что там мой снайпер. Прошло четыре дня после нашего с Лешей неприятного расставания по телефону. Все это время я периодически звонила ему — недоступен, все еще на задании.

Я молчу. Яна пишет: «Парни нашли в сети, представляешь! Об их подвиге огромная статья вышла, правда, с опозданием, но раньше нельзя было — засекречено. Как они людей спасали. Без имен, конечно, но мы с Ромой сразу его узнали. Леха недоступен, поэтому отправляю тебе. Любуйся и гордись!»

Набравшись смелости, я увеличиваю кадры. Один за другим. Четверо мужчин в российской форме, полной современнейшей экипировке, стоящей баснословные деньги. В масках и шлемах, с оружием. В пустыне. Стоят в эффектных позах, видно, что позируют для военных журналистов и фотографов.

«Рита, он второй слева», — уточняет на всякий случай Яна. А я не могу ей ничего ответить, потому что мои руки трясутся, перед глазами пелена из слез. Я только-только успокоилась, первый день проснулась на сухой подушке. И вот опять.

Конечно, я его узнала сразу же. Даже по одним глазам и упакованной фигуре. Как можно перепутать?

«Я надеюсь, ты молчишь, потому что с восторгом рассматриваешь! — пишет мне через пять минут. — Рома сказал, что Леха герой. У него награды, ты знаешь? Сам никогда не признается, мой Рома такой же, до всего нужно самой докапываться. Ты поняла, что он сам еще не видел эти фото? Рома звонил ему, но, видимо, еще на задании. Правильно?»

Потом она присылает еще фотографию, он там один с винтовкой. Суровый, брови сведены, целится. Моих знаний хватает, чтобы понять — не СВД, но какая именно — не представляю. Вокруг все еще пустыня. Серьезный, собранный. И смотрится настолько круто, что дыхание сбивается. Специалист высокого уровня.

Мой самый родной, любимый человек. Господи, что я наделала…

Я смотрю на него и не могу поверить, что смогла увлечь такого умного, смелого и сильного мужчину. Пустышка. Мыльный пузырь, могу только сиськи демонстрировать и пельмени лепить, и то не факт, что получится аккуратно.

И снова проваливаюсь в воспоминания. Каким же он был со мной… Эти бесконечные ласки, колоссальное терпение, когда мы никак не могли заняться любовью.

«Спасибо, Яна», — отвечаю ей. Ничего не могу больше написать. Имею ли я вообще право смотреть на эти кадры, обсуждать их?

«Можешь считать, что я не обиделась на твою холодность».

«Может, разве что капельку».

Меня снова накрывает. Надо идти работать, Саша заходит в дверь без стука:

— О нет, Марго, ты снова в слезах и соплях! — он чертыхается сквозь зубы. — Это затянулось, так не пойдет! Вечно заплаканные глаза, припухшее лицо! — в подтверждение его слов я взяла салфетку и высморкалась. — Капец! Да-а-а, и нос тоже красный. Светлана Георгиевна, вижу, не вывозит, пора тебе к терапевту, зайчона, пусть выпишет какие-нибудь антидепрессанты. Убили твоего солдата, что ли?

— Нет! — я даже вскрикиваю. — Ты с ума сошел?! Не смей никогда говорить такое!

— Ладно, успокойся только. Ну, раз живой он, чего опять воешь? Все, за-бу-у-удь. Назад пути нет, ты уехала, пока он на службе, они такого не прощают.

— Саша, мне кажется, я ошиблась. Я хочу домой.

— Ты дома, Марго, — устало вздыхает. — Другого дома у тебя нет. Пошли, Озерский ждет. Перед тем, как приступить к сценарию, он хочет пообщаться с тобой лично. Понятия не имею зачем, я лично дал все необходимые рекомендации, но раз надо — значит, сделаем. Соберись! — он присаживается ко мне на кровать и начинает массировать плечи: — Девочка моя, все будет хорошо.

— Я не могу его забыть. Я пытаюсь, но у меня не получается.

— Получится. Удали всех общих знакомых, фокусируйся на всем плохом, что он делал. Он же убивал людей.

— Ликвидировал террористов, угрозу нации, — поправляю машинально.

— Да, но правда от этого не меняется. Он вояка, это похвально, пусть трудится, старается, охраняет границы. Честь ему и хвала. Пусть радуется, что ему перепало побыть с такой красоткой, — подбадривает меня. — Ему теперь воспоминаний до конца жизни хватит.

— Спасибо. Дай мне десять минут, и я буду готова.

— Уж сделай одолжение. Я все понимаю, но твоя депрессия затягивается.

Итак, назад пути нет, выбор сделан, причем таким образом, что мосты сожжены. И как бы грустно мне ни было, деться не куда. Я старательно отыгрываю роль веселой и беззаботной избранницы бизнесмена Александра, стараясь не думать о том, какой ценой она мне досталась.

Вечерами мы с девочками пьем португальское газированное вино, иначе заснуть не получается. Утром Саша ругается, что выгляжу несвежей, пока я леплю патчи под глаза, на щеки, между бровей, не забываю про носогубные. Он продолжает меня отчитывать, пока я пытаюсь за чашкой кофе включить мозг, чтобы потом для инстаграма снять второй завтрак, где все красивые, бодрые и с аппетитом жуют авокадо с яйцами пашот. Мы полностью переносим бизнес из ютуба в инсту, Саша планирует увеличить доход в десять раз, но и работать приходится еще больше.

Я постоянно прокручиваю в голове варианты нашего с Лешей воссоединения. Иногда даже шлепаю губами, задумавшись, и надо мной посмеиваются.

Несколько дней назад мне пришло уведомление, что он «доступен». Наверное, он удивился, что я звонила ему за это время раз тридцать пять. Обычно, если мы немного ссорились, то оставляли друг другу пропущенные, вроде как: твоя очередь делать ответный шаг. Иногда это затягивалось. Детский сад, согласна, но и разлады у нас были пустяковые, решаемые за одну секунду.

Он, конечно, не перезвонил. И не перезвонит. Яна тоже больше не пишет. Она в итоге оказалась права — собровцы намного надежнее, в том числе как няньки, нежели некоторые подружки, которые сегодня есть, а завтра — неизвестно.