Мертвое небо - Александр Мазин

– Что еще?

– Монахи его и солдаты – кто там же, кто на втором. Двери стерегут крепко. Сами и стерегут, не здешние оболтусы. Без шума не войти. А если в окно – тут на удачу. Как кости выпадут. Я – внизу. Рискнешь?

– Пошли.

Пригибаясь, они пересекли открытое пространство и притаились у стен.

– Все тихо,– прошептал Нож.

– Где твои?

– На пригляде. Давай, становись на плечи.

– Обойдусь.

Данил сдвинул меч, чтоб не цеплялся за стену, ощупал камни. Стена старая, в трещинах и выбоинах. Лестница, а не стена. Через несколько секунд он уже заглядывал в одно из тех самых окон. Сквозь мутноватую пленку можно было разглядеть просторную комнату, масляный светильник на стене, камин, пару кроватей, прикрытых шерстяными пологами. На кроватях спали. Монахи, судя по сложенной одежде. Еще один воин спал на полу, завернувшись в одеяло. Сапоги его стояли рядом, еще ближе – вынутый из ножен меч. Данилу это совсем не понравилось. Он передвинулся вдоль стены. С края крыши на голову упала капля – пок! – звук, показавшийся оглушительным.

Следующее окно. Комната поменьше. Светильник чуть тлеет. Одна кровать… и – проклятье! – пес!

Третье окно, последнее. Светильник, стол. Шестеро. Трое спят на полу, трое играют в кости. Чем дальше, тем веселее. Дорманожа среди игравших не было.

Данил встал на карниз над окном второго этажа, дал рукам отдохнуть. Можно проникнуть в дом и как-нибудь иначе. Но в коридорах наверняка часовые. Входящий через окно имеет преимущество перед входящим через дверь. Преимущество неожиданности. Но псу все равно, а начать придется со второй комнаты. Чем можно удивить или отвлечь пса? Данил знал кое-какие уловки, и одна вполне подходила. Если только пес охотничий, а не боевой. Светлорожденный приник к пленке, но ничего, кроме размытых силуэтов, не разглядел. И все-таки пленка – это хорошо. Свет – не запах. Даже из-за двери пес учуял бы… Данил повис на одной руке, во второй – стилет.

– Доброй охоты,– шепнул он сам себе.

Быстрым ударом пробил оконную пленку, не выпуская оружие, двумя пальцами зацепился за подоконник, нырнул вперед, упал на пол, на четвереньки, и испустил протяжное шипение, каким самка черного леопарда предупреждает: не подходи!

Пес, уже вскочивший на ноги, оскалившийся… опешил. Данилу повезло: не боец, охотник! Но медлил зверь лишь мгновение, а затем прыгнул на врага. Но – главное – не залаял! Человек и зверь сшиблись, однако исход был предрешен. Когти безвредно скребнули по железу, а трехгранный клинок, пробивающий кольчугу, вошел под лопатку пса. Этот зверь был покрупней, чем дикие собаки северного Хольда, но сердце у него было там же, где и у них. Пес содрогнулся и обмяк. Почти никакого шума. Но человек на кровати проснулся и теперь смотрел на незваного гостя.

Данил в одно мгновение оказался на краю постели и прижал окровавленный клинок к горлу лежавшего. Светлорожденному повезло: это был тот, кого он искал.

Дорманож проснулся и понял: в комнате чужой. Сначала он подумал: явился проклятый чародей. Тем более, пес не издал ни звука. Но мгновением позже Брат-Хранитель понял, что ошибся. Крикнуть он не успел. Клинок приник к его горлу, и теплая влага потекла по коже. Дорманож подумал, что это его кровь, и удивился отсутствию боли.

– Это ты, имперец? – прошептал он.

Ответа не последовало, но он и не требовался.

– Ты меня убьешь?

– Верно,– отозвался Данил.– Ты задолжал мне кровь.

Дорманож мог бы закричать, но понимал – умрет тут же. А враг его ускользнет, как ускользал и раньше.

– Ты же не убьешь меня просто так? – прошептал Брат-Хранитель.– Ты же воин, а не палач. Это станет пятном на твоей чести.

Дорманож кое-что слышал об имперской знати и очень надеялся, что гонор окажется сильнее разума.

– Давай сразимся, как подобает воинам. Меч против меча. Как тебе и пристало. Разве я не прав?

– Да,– сказал Данил.– Конечно, ты прав.– Клинок оторвался от горла Дорманожа и сквозь одеяло уколол монаха в грудь.– Конечно, ты прав,– повторил светлорожденный.– Но разве ты дал меч моему другу?

И слегка нажал на рукоять. Стилет вошел в плоть, как в разогретый воск. Дорманож содрогнулся – и затих. В точности как пес. Но пса жаль, а монаха нет. Данил прислушался. Нет, он никого не потревожил. Стилет он оставил в груди Брата-Хранителя. Добрый клинок с клеймом глорианского мастера. Пусть монахи не гадают, кто отправил их собрата в Нижний мир.

Данил спрыгнул на землю в шаге от Кривого Ножа. Тот отпрянул, выставив кинжал, узнал светлорожденного и перевел дух.

– Не вышло? – сиплым шепотом спросил атаман.

Вместо ответа Данил кивком головы показал: уходим. Атаман засвистел, подражая ушастой ящерице. Тут же появились остальные. Спустя пять минут они были уже в полумиле от обиталища.

– Стой,– скомандовал Данил.– Дай руку! – И вложил в ладонь Кривого Ножа золотой перстень.

– Ты мне ничего не должен! – Атаман даже обиделся, но тут нащупал на печатке выпуклый пятиконечный крест и полоску меча внизу. Перстень Брата-Хранителя.

– Так ты его убил! – воскликнул он.

– Нет, он проиграл мне его в кости! – рассмеялся Данил.– Спот, что-то я озяб. Где тут можно выпить горячего вина?

– Лучше бы тебе не терять времени,– возразил Спот.– Как только узнают, Дорманожева свора пеной изойдет от ярости. Перекроют ворота – и концы.

– Как только узнают,– сказал Данил.– Но никак не раньше. Меня не видел никто, кроме Дорманожа. А я ни разу не слышал, чтоб труп поднял шум.

Горы стояли над ними, величественные и тихие. Восходящее по левую руку солнце красило охрой края облаков, и длинные тени резали тропу поперек, упираясь в осыпь западного склона. Отдохнувшие парды рысили по забирающей вверх тропе. Впереди, на коротконогом коренастом звере – Камнепас, проводник, такой же приземистый и коренастый, как его пард, с пегой, веером, бородой. Данилу он нравился. Особенно тем, что с почтением отнесся к Ниминоа. Такое отношение – редкость в Хуриде, где женщину ставят чуть повыше кошки. С почтением и без страха. Сам проверил упряжь ее парда, подогнал поясной ремень.

– Горы, Демон,– сказал он Данилу.– Всякое случается.

Данила он не боялся, что тоже понравилось светлорожденному.

– Знаю,– кивнул он.– Бывал.

– И где же?

– Анты, горы Забвения, Вагаровы…

– Ну, тогда хорошо,– кивнул Камнепас.

Выехали еще затемно, миновали ворота, прикрыв серебром глаза стражников, а к восходу уже поднялись локтей на тысячу выше Засова. Сверху городок напоминал высунутый язык парда. Когда рассеялся туман, можно было разглядеть даже обиталище: черная блестящая крыша посреди коричневого прямоугольного подворья. Особого оживления Данил там не заметил. Значит, труп Дорманожа еще не обнаружили.