Нецензурное убийство - Марчин Вроньский

Когда они сели рядом друг с другом на кресла, Мачеевский попал к самому владельцу, а Леннерт — к помощнику. Будущий адвокат вдруг громко зашипел: бритва порезала ему ухо. Тут же сорвал с себя полотенце и, обиженный, встал с кресла. А парикмахер посмотрел на рану издали, как какой-то цирюльник из прошлого, и сказал только:

— Э-э-э, кишки из вас, господин хороший, не вываливаются!

Зыга вспоминал эту историю всякий раз, когда проходил мимо заведения. Он уже собирался толкнуть дверь, когда подумал, что должен поговорить с Собочинским о последних открытиях, а было уже двадцать минут третьего, и комендант скоро мог уйти.

До комиссариата Мачеевский добрался за пять минут. Старший комиссар был еще у себя, об этом свидетельствовал какой-то разговор, отголоски которого доносились из-за двери кабинета.

— Не входите, — предупредила Зыгу панна Юлия, секретарша. — У пана старшего комиссара… гость.

Мачеевский посмотрел на нее удивленно, но девушка говорила вполне серьезно. Она стиснула губы, как бы из опасения, что с них невольно сорвется какая-то очень служебная тайна.

— Гость? — пожал плечами Зыга. Облокотился о стол панны Юлии, с удовольствием глядя сверху на стройную шейку и несколько спадающих на нее слегка вьющихся рыжих прядок. — У пана коменданта гостей не бывает, максимум — посетители.

— Однако же подождите. — Девушка показал на стул. — О, начинает кричать! — заметила она, явно взбудораженная. — Это долго не продлится.

— Я должна понимать?! — завизжала из кабинета альтом негодующая женщина. — Я не могу понять! Повторяю вам, какой-то дорожный пират переехал в пятницу днем мою сучку. Я тут же вызвала полицейского, и что? А ничего! Я уже почти неделю слышу, что, мол, убийство, что, мол, еще какой-то налет. Да, я знаю, что это серьезные дела! Но значит ли это, что когда есть серьезное дело, все другие откладываются в сторону? Обычных преступников вы уже не ловите? Если вас не касается мой моральный ущерб, прошу по крайней мере принять к сведению, что это был породистый пекинес, медалист! Какой-то ненормальный переехал мне триста злотых! А это, полагаю, серьезное дело?

Младшему комиссару тут же вспомнились слова Леннерта о том, что его в воскресенье покусал пекинес пани старостихи. Он усмехнулся себе под нос.

«Тема как из Эдгара По, да и Грабинский[52], наверное, ничего не имел бы против такого сюжета: пана адвоката покусала собачка из могилы!» — подумал он иронически. Да, у Леннерта всегда бывали свои маленькие тайны, если дело касалось женщин, но он никогда не лгал. Не так явно.

Зыга встал и нервно сделал круг по канцелярии.

Секретарша косо на него глянула: он мешал подслушивать.

— Если вы не хотите мне помочь, очень жаль. Я попрошу о вмешательстве мужа…

Дверь открылась, и из нее выскочила женщина в модной шляпке, стилизованной под кивер, и в бежевом, с ватными плечиками, пальто с большим меховым воротником. Выглядела она в этом весьма элегантно. Мачеевский вынужден был признать: уж что-то, а любовниц Леннерт всегда выбирал со знанием дела. Эта дама выглядела соблазнительно даже сейчас, разъяренная, со стиснутыми губами. Большие карие глаза, точеный нос, персиковая кожа; можно было подумать, что она только что вернулась с отдыха в Юрате[53].

«А эта — ну и породистая, хоть и не пекинесиха!» — подумал Зыга. Но баба есть баба, из-за бабы друзьям не врут. Имело ли это какую-то связь с Ахейцем? Или в воскресенье произошло нечто, что Леннерт хотел скрыть? Младший комиссар утратил всякое желание откровенничать с Собочинским до тех пор, пока у него снова не уляжется всё в голове.

— Извините! — рявкнула жена старосты, чуть не протаранив Мачеевского. Зыга отступил на два шага к стене, но все равно не избежал удара сумочкой. В следующее мгновение хлопнули двери канцелярии.

— Кто это был? — спросил для верности младший комиссар.

— А вы не знаете? — удивилась секретарша. — Сальвичова, жена старосты. Куда вы? Вы же хотели поговорить с комендантом!

— После такого гостя — лучше не буду, — заговорщицки улыбнулся Мачеевский и вышел.

Панна Юлия с пониманием покачала головой. Она не удивилась, что он предпочел отложить разговор на более спокойное время.

* * *

Зельный вручил гардеробщику пальто и шляпу и огладил волосы перед зеркалом в холле. Фалневич окинул его внешне рассеянным взглядом. Он сидел у большой пепельницы в одном из кресел напротив стойки портье. Разгадывал кроссворд, время от времени как бы невзначай записывал что-то в блокноте. Он кивнул, показывая, что все в порядке. Младший комиссар уже занял пост в коридоре второго этажа, недалеко от номера Ахейца. В ресторане «Европа» оркестр играл романтические шлягеры, но на паркете танцевали всего лишь три пары.

Сыщик вошел и обвел взглядом зал. Леннерт сидел за небольшим столиком на четверых на нижней галерее, у самой танцплощадки. Рядом с ним пил коньяк явно возбужденный профессор Ахеец. Он что-то объяснял, жестикулируя, но адвокат отделывался короткими фразами и заученной доброжелательной улыбкой.

— Пану будет угодно место для одного? — Рядом с агентом как из-под земли возник официант.

— Этот свободен? — спросил Зельный, указывая на столик напротив Леннерта и профессора по другую сторону танцпола.

— Как прикажете.

Сыщик заглянул в меню и с трудом скрыл потрясение. Если бы он хотел провести здесь вечер неофициально, ему пришлось бы довольствоваться исключительно содовой. Сейчас у него вроде бы было в бумажнике двадцать злотых из оперативного фонда, но, выдавая их, Мачеевский кривился немилосердно, как будто рассчитывал, что какой-то остаток ему вернется. Оба они знали: дружба дружбой, однако Зельный и не думал тратить на следовательскую работу «наследство» Гайеца. Ну, разве что, если б Фалневич ассигновал половину!

— Пан уже изволил что-нибудь выбрать? — вновь спросил официант, увидев меню, отложенное на край столика.

— Черный кофе и «Плиску», — сказал Зельный. Хотя все цены были астрономические, румынский эрзац французского коньяка пугал не так сильно. — Поддержим союзников, — улыбнулся он официанту.

— Какой кофе желаете? Бразильский, египетский, турецкий…

— Турецкий. — Агент вспомнил, что видел рекламу в какой-то газете. — Черный как смоль.

— А может, желаете пирожное к кофе? Если позволите порекомендовать…

— Нет-нет, — решительно покачал головой Зельный. — Потом видно будет.

Оставшись один, он обстоятельно оглядел зал. Занята была только половина столиков, но гости из отеля и из города постоянно прибывали. Леннерт что-то объяснял профессору, изящно жестикулируя рукой. Ахеец оглаживал, а может, теребил бороду. Похоже, он соглашался, однако откинулся подальше на стуле, словно давал понять, что не желает иметь с адвокатом ничего общего. Правой рукой опирался на барьер, отделяющий галерею от танцплощадки.