Реваншист - Анатолий Дроздов

Я раздобыл шарик, обернул его фольгой и подвесил на нитку. В зале находил желающего, усаживал его на стул и начинал раскачивать шарик перед его взором. Когда тот застывал, убирал шарик и начинал:

— Вы расслаблены. Ваше тело отяжелело, веки скользят вниз. Вам тепло и приятно. Голова начинает вертеться. Вы в любой момент можете это остановить, но вам этого не хочется. Потому что вам приятно.

Вид вращающего головой человека приводил аудиторию в изумление. Тем более что некоторые в зале следовали его примеру. Самые внушаемые, конечно. Психоз заразителен. Это отлично знают, к примеру, руководители сект. Думаете, просто выманить у человека деньги в качество «добровольного» пожертвования? Или превратить его в живую бомбу? Вот и устраивают радения и психологические накачки. Правильно, что в моем прошлом их бомбили. Жаль, что не всех…

— Видите! — обращался я к публике. — В таком состоянии психика человека воспринимает любую команду. Ей можно дать установку исцелиться, и организм отреагирует. Или же нет. Нам не известен механизм подобного воздействия. Он может принести как пользу, так и вред. Если бы я мог лечить таким образом, клиники пришлось бы закрыть. Врачи и медсестры потеряли бы работу. Куда бы мы их дели?

Этот пассаж публика встречала смехом.

— Разумеется, я желаю нашему добровольцу крепкого здоровья и всего самого наилучшего, как и другим присутствующим в зале. Пусть все у вас будет хорошо! Удачи и любви!

Мне отвечали аплодисментами. Все это было, конечно, приятно, но мой первый роман в этом мире продвигался медленно. Встречи с читателями я стал сокращать. Изобретал поводы, чтобы отказаться. Но однажды пришлось пойти на конфликт.

Позвонили днем.

— Лейтенант Синельников, адъютант заместителя министра МВД, генерал-майора Дюжева! — представились на другом конце провода. — Мне поручили пригласить вас на встречу читателями в клуб Дзержинского.

— Не приду! — сказал я.

— Почему? — растерялся адъютант.

— Я не буду выступать перед милицией. Всего доброго!

Перезвонили мне через десять минут. Голос в трубке был другой: басовитый и начальственный.

— Сергей Александрович?

— Я.

— Генерал-майор Дюжев, Петр Фомич. Мне доложили, что вы не хотите выступать перед милицией.

— Совершенно точно, — сообщил я.

— Могу я узнать причину?

— Можете. Три года назад умерла моя мать. Я в то время проходил срочную службу. Меня отпустили на похороны. Мы с матерью жили в однокомнатной квартире в Осиповичах. После похорон я запер ее и попросил соседей присмотреть. Оставил им деньги на квартплату. Но, вернувшись из армии, застал в своей квартире чужих людей. Мне заявили, что я не имею право на это жилье, поскольку до призыва жил в общежитии тракторного завода и был там прописан. Наши с матерью вещи выбросили на помойку. Среди них был альбом с семейными фотографиями. Других у меня не осталось. Когда я ставил матери памятник на кладбище, его сделали без фотомедальона — негде было взять снимок. Разумеется, я возмутился. Отправился в милицию, где пробился к начальнику. Но тот посоветовал мне уезжать из Осиповичей — как можно скорее. Если не хочу сесть в тюрьму. Позже я узнал, что человек, захвативший нашу квартиру, племянник этого начальника. Он служит в паспортном столе. Это еще не все. Через год в Осиповичи приехал мой отец. Так вышло, что мать воспитывала меня одна. Отец пытался меня найти. Обратился по адресу проживания, который он знал. И этот ваш паспортный козел заявил, что я уехал на Север. Отец искал меня там, но не нашел. Я ведь жил в Минске, и племянник начальника это знал. Но отцу соврал, наверное, боялся за квартиру. Если бы не мое интервью «Комсомольской правде», которое отец случайно прочел, мы бы не встретились. Теперь ясно, почему я не хочу выступать перед милицией?

— Более чем! — сказал генерал. — Спасибо, что объяснили.

Он положил трубку, а я отправился на кухню, где напустил себе рюмку водки. Махнул, не почувствовав вкуса. Менты поганые. Ненавижу!

Телефонным разговором история с милицией не завершилась. В тот же вечер в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял молодой милиционер.

— Лейтенант Синельников! — козырнул он. — Извините за беспокойство, но товарищ генерал просит вас изложить рассказанное ему на бумаге в форме заявления на его имя.

Я подумал и предложил лейтенанту войти. Раз просят, изложу. Может, хоть выговор тем козлам объявят. Заявление я отпечатал на машинке. Лейтенант только попросил приписать от руки, что сочинил я собственноручно. Сунув листок с заявлением в папку, он отбыл.

Дней через десять мне позвонили.

— Генерал Дюжев, — прозвучал в трубке знакомый бас. — Мы провели проверку вашего заявления, Сергей Александрович. Хочу познакомить вас с результатами. Не откажетесь приехать? Я вышлю машину.

— Не откажусь, — согласился я.

Все тот же Синельников привез меня к зданию МВД на улице Урицкого. В моем времени ее переименовали в Городской Вал. Пропуск на мое имя у постового был, мы поднялись по лестнице на третий этаж и двинулись коридором. Я с любопытством вертел головой. В своем времени я здесь побегал. Корреспондент милицейской газеты… Как же так, спросите вы? Милицию не любил, а работать пошел? Так семью требовалось кормить. Платили хорошо…

Мы зашли в приемную. Адъютант попросил меня подождать, скользнул в обитую дерматином дверь, и почти сразу появился обратно.

— Вас ждут!

Я вошел. Из-за стола, заваленного бумагами, встал невысокий, кряжистый генерал. Короткая прическа, будто рубленное топором лицо, пронзительный взгляд серых глаз. Наверняка из сыскарей, только они так смотрят. Навидался я их в том времени.

— Присаживайтесь! — указал он на стул за приставным столом и устроился напротив. — Не будем терять времени. Информация, изложенная в вашем заявлении, подтвердилась. Меры приняты. Приказом министра МВД начальник Осиповичского ГРОВД подполковник Кнырович за нарушение социалистической законности уволен из органов внутренних дел по компрометирующим обстоятельствам. Это означает, что милицейскую пенсию он не получит. Ему придется, как обычному гражданину работать до шестидесяти лет. Его племянник, старший лейтенант Бадылевич, обманным путем захвативший жилье вашей матери, тоже уволен. Горисполком аннулировал выданный ему ордер, из квартиры он выселен. Сейчас следствие разбирается, не присвоил ли он что-либо из принадлежавших вам вещей. Если подобное выяснится, сядет в тюрьму. Понадобится ваша помощь в опознании.

— Не нужно, — сказал я. — Достаточно, что уволили и выселили.

— Как скажете! — кивнул Дюжев. — Хочу заметить, Сергей Александрович, что если бы вы сразу написали нам заявление… Выбросить фотографии! Сволочь! — он сжал руки в кулаки.

— Спасибо! — сказал я.

— У меня к вам просьба. У одного из моих подчиненных беда. Выслушайте его, и по возможности помогите. Не возражаете?