Любви подвластно все - Джулия Энн Лонг

И тут Оливия вдруг подумала: «А ведь у него, пожалуй, есть некоторые основания для гнева…» – но тотчас же отбросила эту мысль и с язвительной усмешкой спросила:

– Поэтому ты решил заманить меня на свой корабль?

– Да, на свой корабль.

– Разве ты не мог… – Оливия умолкла, потому что уже знала его ответ.

– Не мог что? Обратиться к твоему отцу с нижайшей просьбой? А перед этим послать цветы, да? Или, может быть, выкрикнуть свои возражения в церкви перед прихожанами, когда там в ближайшее воскресенье объявят о твоем скором венчании? Нет, Оливия, я не стану этого делать. Но я хочу поговорить с тобой. И если ты согласна – побеседуем у меня на корабле. Наша беседа состоится сейчас – или никогда.

Сейчас или никогда… Вот так-то. Совсем как в тот раз, пять лет назад, когда он требовал, чтобы она определила свое будущее за одну минуту под проливным дождем в темноте. Похоже, он уже тогда начал превращаться в нынешнего Лайона Редмонда – жестокого и холодного, невозмутимого и самоуверенного…

Но ведь сначала, как только увидел ее в этой комнате, он был совершенно другим. Ей вспомнился его порыв утешить ее, его волнение… Она узнала все это. Неужели то были всего лишь отголоски прежних воспоминаний?

«Любовь моя» и «душа моя» – так называл он ее когда-то.

Да, она была его душой, а он – ее.

А потом он, бессердечный, покинул ее, неожиданно исчез.

Но что же будет сейчас? Что ее ждет?

– Корабль пришвартован совсем рядом. Тебя доставят туда в полной безопасности. Это будет совсем короткая прогулка. Тебе ничто не угрожает ни с моей стороны, ни со стороны каких-либо головорезов или других малоприятных субъектов. Но нужно отправляться прямо сейчас, – добавил он тоном, не терпящим возражений.

И только сейчас Оливия разглядела саблю у его бедра. Нынешний Лайон Редмонд носил с собой оружие… как другие мужчины носят при себе часы.

Оливия в растерянности заморгала и подумала, глядя на Лайона с удивлением, «Кто же он теперь такой? Чем занимается?» И вдруг поняла, что ей ужасно хотелось это узнать.

– Хорошо. Я пойду.

Он ее не поблагодарил. Просто коротко кивнул и с насмешливой любезностью изящным взмахом руки указал на дверь.

– Прошу вас…

Оливия резко развернулась и, выскочив из комнаты, стремительно спустилась по лестнице. Мадемуазель Лилетт, о которой она только сейчас вспомнила, ждала внизу, у ступенек.

– Благодарю вас, Дигби, – бросил ей Лайон с таким видом, будто она его служанка, выполнившая поручение.

Дигби?.. Оливия пристально взглянула на девушку, но та смотрела прямо перед собой и сейчас очень походила на солдата, стоявшего навытяжку перед своим командиром. Что же касается хозяина гостиницы, то его нигде не было видно.

Оливия вздрогнула от неожиданности, когда несколько мужчин бесшумно вынырнули из темноты и пошли рядом с ними. Мадемуазель Лилетт присоединилась к ним. Причем все эти люди были вооружены – в тусклом свете утренней зари поблескивали их сабли.

«Наверное, это не единственное их оружие», – промелькнуло у Оливии. С первого взгляда было ясно, что эти мужчины настоящие воины, но не солдаты, скорее наемники.

Вскоре Оливию усадили в лодку, мужчины тотчас же взялись за весла, и суденышко, чуть покачиваясь на волнах, устремилось в чернильно-черное море.

Лайон же сидел на носу впереди нее – как и в церкви много лет назад – и за все время пути ни разу не оглянулся.

Оливия впервые оказалась на борту корабля, и ее все здесь очаровывало. Запрокинув голову, она посмотрела на паруса, но тут же вздрогнула и отвернулась, встретив устремленный на нее взгляд матроса в «вороньем гнезде»[19].

– Пойдем, Оливия, – сказал Лайон. – Ты подождешь меня в каюте, а я пока отдам кое-какие распоряжения.

Только совершенно безрассудная женщина могла бы согласиться на такое, но раз уж решилась ступить на борт корабля…

Молча кивнув, Оливия спустилась следом за Лайоном по крутым ступенькам и прошла по узкому коридору к двери одной из кают, которую он широко распахнул перед ней.

– Тебе лучше подождать меня здесь. Пожалуйста, никуда не уходи. Я скоро вернусь…

Оливия с любопытством осмотрелась. Каюта напоминала келью монаха, но была устлана коврами – если и не савонери[20], то прекрасными персидскими. Узкая кровать, привинченная болтами к полу, была аккуратно застелена синим шерстяным одеялом, а у стены стоял небольшой письменный стол с масляной лампой на нем. Над столом висела карта Средиземноморья, а на противоположной стене – гравюра из серии «Легенда о Лайоне Редмонде» (та самая, на которой он изображен в котле у каннибалов).

Оливия взглянула на Лайона с удивлением, и он, усмехнувшись, пояснил:

– Я подумал, что это забавно.

С этими словами он закрыл за собой дверь, и Оливия тотчас подскочила к ней и дернула за ручку. Дверь не была заперта, и девушка, успокоившись, продолжила осмотр.

Судя по всему, Лайон спал не в этой каюте – здесь не было ни бритвенных принадлежностей, ни зубных щеток, ни книг, ни сундука с одеждой. Следовательно, эта каюта предназначалась для гостей.

Лайон не возвращался, и Оливия принялась шагать из угла в угол – ей оставалось только ждать. Возможно – молиться. И предаваться воспоминаниям…

Немного помедлив, она присела на край кровати, только сейчас вдруг почувствовав, как устала после путешествия в экипаже.

Машинально откинувшись на подушку, девушка закрыла глаза. Лайон… Ей почему-то вдруг вспомнилась та поляна в лесу, на которой они уединились. Она тогда лежала в его объятиях, крепко прижавшись к нему…

Глаза ее мгновенно раскрылись. Нет, не стоило сейчас думать об этом. Но что это?.. Оливия нахмурилась. Она вроде бы лежала неподвижно, а стул у кровати почему-то сдвинулся с места, вот еще…

Корабль больше не стоял на якоре! Этот проклятый корабль двигался!

Оливия вскочила с кровати, с шумом распахнула дверь и, промчавшись по коридору, стремительно взлетела по ступенькам на палубу. В тревоге осмотревшись, она увидела, что все паруса подняты и наполнены ветром, а пристань осталась далеко позади…

Лайон же в это время разговаривал с кем-то из членов команды. Увидев ее, замер на мгновение, что-то сказал собеседнику, и тот поспешно удалился, а он подошел к ней:

– Кажется, я сказал, что тебе лучше оставаться в каюте.