Танцы с волками - Юлия Крынская

Подбираю остатки одежды, нахожу кулон в траве и надеваю на шею. От него по всей груди разливается приятное тепло. Завещание Белозёра сую в коробку и кладу в машину. Сажусь за руль, завожу мотор и сдаю назад. Здесь даже не развернуться.

–Где Богдан, где Алан?– Варя стучит зубами и ведёт носом. Смотрит на лежащего сзади волка и закрывает ладонью рот.– Вот же Богдан. Он жив?

–Нормально с ним всё будет! Сейчас к толковому ветеринару отвезём,– вымучиваю улыбку. Сжимаю кулон и мысленно задаю ему вопрос: «Алан жив?» В ответ всё то же ровное тепло.– И с Аланом всё в порядке. Он вернётся. Обязательно вернётся.

Скорее, говорю это не Варе, а внушаю себе. Раз кулон обжигал мне руку, когда Варя была в опасности, значит он даст знать мне и об Алане. Раньше я думал, что свойства кулона сильно преувеличены. Ошибался. Во многом ошибался.

Раскуроченные волчьи тела скрываются из вида. Нет времени предать их земле, сейчас нужно подумать об оставшихся в живых. Наконец дорога расширяется, и я разворачиваюсь. Через несколько километров появляется связь. Фёдор вызывает вертолёт. На карте находим поляну, где он сможет сесть. Расстаёмся с сыном Черноголового молча.

–Держись, Роман,– прощаюсь я с Черноголовым.– Свидимся! Уверен, свидимся.

Гоню машину дальше, к знакомой ветеринарной клинике и набираю номер Никиты Ивановича. Он был дружен ещё с нашими родителями. Мы ни разу к нему не обращались, но Богдан лечил его самого.

–Здравствуйте, это Назар! Вы на работе?– задыхаюсь от волнения. Богдан слишком слаб сейчас, чтобы обернуться, но может и такое случится. И что делать тогда с другом родителей, узнавшим нашу тайну?

–Здравствуй! Да, я на месте. Что случилось?

–Ранен волк… Я нашёл его в лесу.

–Вези скорее, готовлю операционную,– без лишних вопросов Никита Иванович завершает разговор.

Темнеет, и неоновый голубой крест виден издалека. Я подлетаю к серому одноэтажному кирпичному зданию на шоссе.

–Держись, брат!– вытаскиваю Богдана из машины. Он дышит редко, и я взлетаю с ним по ступеням крыльца. Варя распахивает передо мной дверь. Резкий запах хлорки ударяет в нос. Старушка в синем халате, елозит шваброй по белому кафельному полю.

Никита Иванович выглядывает из дверей операционной:

–Назар, я здесь! Анна Юрьевна, закройте клинику.

Кладу брата на стол, кулон нагревается на моей груди. Никита Иванович осматривает Богдана.

–Плохо дело. Нужно переливание крови,– он глядит на меня исподлобья.

–Какая кровь нужна?

Я в замешательстве. Совершенно не подумал о том, что нам подходит только кровь оборотней.

–Ты знаешь какая кровь нужна,– отводит глаза Никита Иванович.

–Вы знаете, что мы…

–Конечно. Я многих лечил.

Быстро раздеваюсь, снимаю кулон, но моё тело не готово к обороту. Пыхчу, злюсь на себя. Но мои попытки тщетны.

Варя обнимает Богдана за шею, гладит его и с недоумением смотрит на меня.

–Назар, время!– качает головой Никита Иванович.

–Я не могу обернуться,– стою голый посреди операционной и не пойму, что со мной произошло.

–Возьмите мою!– Варя скидывает плед, и мышцы её наливаются. Она оборачивается на глазах восхищённого доктора и запрыгивает на соседний стол.

Варя

Назар гонит машину по лесной дороге в сторону дома. Мечтаю, чтобы скорее кончилась тряска. Мы лежим с Богданом на разложенном заднем сиденье. Мне удивительно слышать мысли Богдана и отвечать ему. Мы оба ещё слишком слабы, чтобы обернуться в людей.

«Зачем ты бежала?»– тыкает меня носом Богдан.

«Испугалась. Богдан, мне так стыдно»,– закрываю лапой морду.

«Ладно, проехали. Главное, ты жива».

«Я переживаю за Алана. Не прощу себе, если он погибнет»,– слёзы подступают к глазам. Не думала, что оборотни тоже плачут. Вообще ничего о них не знала.

«Он сильный волк»,– вздыхает Богдан.

«Что же так трясёт! Меня сейчас вырвет»,– меня начинает лихорадить.

Богдан приподнимается на лапах и внимательно смотрит на меня:

«Твоё тело хочет обернуться».

«А если я не хочу? Почему оно решает за меня?»– возмущению моему нет предела, мышцы напрягаются.

«С твоими целомудренными представлениями о любви твоё тело часто будет тебя возмущать»,– ехидные мысли Богдана напоминают мне о наших первых днях знакомства.

«Как вы сдерживались рядом со мной?»

«С трудом»,– уклончиво отвечает Богдан.

Меня трясёт, но уже не из-за ухабов на дороге. Есть причина, по которой я хотела бы оттянуть оборот. Богдан читает мои мысли:

«Тебе всё равно придётся держать ответ перед Назаром. Он альфа стаи. Впрочем, мой братец скорее предпочтёт любовные баталии простым разборкам. Теперь ему ничто не мешает соединиться с тобой».

«А тебе?»– мне неловко, но с прибытием сил во мне разгорается и плотское желание.

«Ого! Дашь потрогать себя под хвостиком?»– Богдан придвигается ко мне.

«Я просто спросила!»– меня точно швыряет в чёрный омут. Прихожу в себя и смущаюсь своей наготы. Мыслей Богдана я больше не слышу. Сажусь и ловлю в зеркале на лобовом стекле взгляд Назара. Мне хочется забраться к нему на колени и уткнуться носом в его крепкое плечо.

–Скоро приедем домой, Варенька,– отвечает он на мой немой вопрос. Совсем забыла, что он читает мои мысли даже в человеческом облике. Теперь я в этом уверена, но мне хочется попробовать ещё. «Ты сердишься на меня?»– мысленно спрашиваю Назара. Вместо ответа он улыбается одним уголком рта, и ямочка проступает на его щеке. Забываю, как дышать. До чего же я его обожаю.

–Отшлёпать бы тебя!– прищуривается Назар.– Чтобы три дня сидеть не могла.

–Отшлёпай,– улыбаюсь в ответ.

–Не сегодня,– Назар вновь устремляет взгляд на дорогу.

Оглядываюсь в поисках пледа. Наверное, в спешке оставили в клинике. Я ложусь возле Богдана, обнимая его одной рукой, и пытаюсь согреться о мохнатое тело. Мы с ним теперь одной крови.

Адская тряска внезапно прекращается и металлический скрежет ворот говорит о том, что мы дома. Въезжаем во двор, и Назар глушит двигатель:

–Посиди, я принесу тебе что-нибудь накинуть,– не поворачивая головы, Назар пресекает мои попытки выбраться из машины.

Он открывает дверь, и в салон проникает холодной ночной воздух. Назар закрывает ворота и, оглядевшись, взбегает по ступеням. Богдан кладёт мне голову на колени, и я глажу чешу ему за ухом.

–Какая у тебя тут мягкая шёрстка,– припоминаю ему, как он напугал меня в ванной.