Шесть соток для Робинзона - Дарья Донцова

Лейла умолкла, а я на всякий случай улыбнулась и кивнула. Ибрагимова старательно дистанцировалась от соседей, опасалась, что те станут обращаться к ней в случае напряга с деньгами, попросят пропустить их по дружбе к окошку без очереди или будут клянчить об увеличении выдаваемой ссуды. Но тем, кто не жил рядом с ней, оценщица была прямо мать родная. Сводила продавца с покупателем и, конечно же, имела процент за свои услуги. Ну и как оценить деятельность дамы? С одной стороны, она преступница, которая лишала государство прибыли, с другой это самое государство грабило несчастных, попавших в финансовый капкан людей. Ломбард выплачивал за уникальные вещи медяки, а покупатели от Лейлы Ахатовны давали нуждающимся достойные деньги.

Хозяйка оперлась на ручку кресла и продолжила рассказ.

Благодаря стараниям Лейлы материальное положение Ксении постепенно стало выправляться и в конце концов укрепилось до такой степени, что Жрачкины переехали из своей трущобы в хорошую квартиру. Тут опять не обошлось без доброй помощи старшей подруги, которая, узнав, что один из ее соседей собирается навсегда покинуть Москву, быстро сообщила об этом Ксении, помогла через своих знакомых оформить так называемый обмен с доплатой и одолжила недостающие средства.

У Ибрагимовой не было детей, и одно время, пока Вадим учился в младших классах, она считала мальчика чуть ли не своим племянником, баловала его, дарила игрушки, конфеты. Но потом отношение ее к сыну приятельницы стало меняться.

Лет в четырнадцать Вадик стал невыносим. Нет, он не пил, не курил, не употреблял наркотики, отлично учился и, на взгляд постороннего наблюдателя, мог показаться идеальным подростком. Проблема крылась в другом – Вадим стыдился Ксюши. Ему не нравилось место работы мамы, и если кто-то спрашивал, где она служит, не моргнув глазом парень отвечал:

– Она бухгалтер.

Впервые узнав об этом, Лейла Ахатовна страшно возмутилась и отчитала Вадика.

– Ломбард нас кормит и поит. Что плохого в работе оценщицы?

– Все! – с вызовом ответил парень. – Вы людей обворовываете, а сами прекрасно живете!

Ибрагимова попыталась вразумить маленького хама, но тот упорно стоял на своем. И тогда Лейла предложила:

– Раз мама, по твоему мнению, грабительница, так откажись питаться и одеваться за ее счет. Осуждаешь Ксюшу, ни одной копейки самостоятельно не заработав.

– Она обязана заботиться о ребенке! – взвился Вадим. – Я ее не просил меня рожать!

Многие родители рано или поздно слышат от своих отпрысков подобные злые слова, но стараются не расстраиваться, понимают: в организме недоросля бушуют гормоны, скоро все утрясется, и сыну-дочери станет стыдно за свою грубость.

Но, повторяю, у Лейлы не было детей, и по складу характера она не принадлежит к людям, которые сглаживают острые углы, поэтому отношения между ней и подростком натянулись до предела. И надо заметить, что любимый сынок Ксюши вел себя на редкость мерзко.

Лет в пятнадцать Вадик категорически заявил матери, что они должны сменить фамилию.

– Почему? – изумилась Ксения и услышала в ответ:

– Не хочу краснеть, показывая паспорт. «Жрачкин» звучит ужасно.

Но Ксения не пошла на поводу у сына. Она спокойно сказала:

– Фамилия досталась мне от предков. Раз никто ее до нас не менял, то и я не буду, не хочу обижать свой род.

– Почему я должен заботиться о каких-то давно умерших идиотах, которые назывались Жрачкиными? – завопил Вадим. – Хочу быть Мирославским!

– Вырастешь и называйся хоть царем египетским! – вспылила Ксюша.

Вадим притих. Но потом опять принялся нападать на мать.

– Ребенок имеет право носить фамилию одного из родителей. Ты Жрачкина, а папа кто? Немедленно расскажи мне об отце!

– Он давно умер, – солгала мать.

– Но фамилия у него была! – взвился Вадик.

Лейла Ахатовна, присутствовавшая при скандале, понимала, по какой причине подружка никогда не откроет сыну правду, поэтому решила прийти на помощь Ксюше и лихо придумала на ходу:

– Твой отец бросил семью, не платил алиментов. Хорошо ли брать его фамилию и обижать маму, которая тащит тебя одна?

– Я не просил меня рожать, – привычно огрызнулся Вадим. – И надо было от папаши алименты через суд требовать.

– Мама не хотела даже копейки брать от негодяя, который ей изменял, распускал руки, пил запоем, врал по каждому поводу, – вдохновенно фантазировала Лейла. – Поэтому и отказалась от алиментов.

– Она психованная, раз с таким связалась! – заорал Вадик. – И какое право мать имела распоряжаться чужими деньгами? Алименты принадлежат ребенку! Не желала тратить средства подлого мужика? Могла их копить, в коробку класть, а в восемнадцать лет мне отдать. Немедленно назовите его фамилию!

– Жопин, – ляпнула Лейла. – Не хочешь быть Жрачкиным, станешь Жопиным.

Вадим осекся, а Ксюша отвернулась к окну и промолчала. Удивительно, но более про отца Вадим не спрашивал.

Очень часто гадкий утенок медленно превращается в прекрасного лебедя, налаживает отношения с мамой и начинает заботиться о ней. Но это не о Вадике. Он окончил школу с медалью, поступил в вуз, решив изучать астрономию, и стал унижать мать с возросшей силой. Например, не стесняясь, говорил Ксении:

– Ты идиотка без всякого образования, поэтому сиди молча. В доме я хозяин! Давай деньги, мне нужны новые джинсы.

И Ксения бежала к шкафу, где хранилась заначка.

Лейла возмущалась поведением подруги, советовала:

– Ксюша! Не давай ему ни копейки. Пусть сам зарабатывает.

– Он еще маленький, – лепетала Жрачкина, – должен получить диплом, без высшего образования нельзя. Вадюша прав, я очень перед ним виновата. Мальчик рос без отца, и алиментов взять было не с кого.

Однажды Лейла предложила ей: расскажи ему про свое детство и юность и правду о его появлении на свет. Может, тогда хам притихнет.

– Ни за что! – решительно отрезала Ксения. Тут же она сбегала домой, принесла икону и велела: – Перед образом пообещай никогда не говорить Вадику правду.

– Я не православная, – возразила Ибрагимова.

– Тогда клянись именем Аллаха, – не дрогнула Ксюша. – Вадюша не должен ни о чем знать!

– Но почему? – удивилась Лейла. – Сообщи наглецу о том, что его родной отец иностранец, что Вадим плод короткой связи, любовник не знал о твоей беременности, алименты брать не с кого.

– Нет! – в истерике закричала Ксения. – Я умру, если Вадик услышит имя Габриэля!

Окончив институт, парень стал неплохо зарабатывать, но Ксюше не помогал, денег на хозяйство не давал, продолжал есть-пить за счет матери. Наверное, из-за постоянного стресса Ксения тяжело заболела и попала в больницу. В хорошую клинику ее устроила Лейла (Ибрагимова уже не работала в ломбарде, вышла на пенсию, но сохранила прежние связи). Вадим мать не навещал, передачи ей не приносил. Похоже, ему была безразлична ее судьба.