Позови меня, любовь - Юджиния Райли

Белла кивнула.

Он ласково прикоснулся к ее подбородку.

— Позволь мне поцеловать тебя, и давай забудем дурное и помиримся.

— Нет, — прошептала девушка, снова во власти волнующего озноба.

Внезапно он развернул ее к себе, прижал к своей горячей мускулистой груди и вдруг шепнул:

— Извини, Белла.

Ее застало врасплох и то, что он так порывисто обнял ее, и то, что извинился. Жак смотрел на нее так нежно, что ей показалось — она вот-вот умрет от чрезмерной остроты ощущений. Медленно он склонился к ней, и его губы нашли ее губы.

Она ответила на поцелуй не раздумывая — бешеное желание прожгло Беллу насквозь, стоило его губам коснуться ее губ. Все существовавшее между ними и давно копившееся желание нашли выход в этом поцелуе. Девушка радостно открыла губы, пуская его язык глубоко в себя. Обвив его шею руками, она всем телом прижалась к нему. Соски приятно закололо, когда она ощутила давление и тепло его груди. Жар, исходящий от тела Жака, его запах и вся заключенная в нем, плещущая через край сила возбуждали ее самым невероятным образом.

— Что ты чувствуешь, ma cherie? — — хрипло прошептал он.. — По-прежнему ненавидишь меня?

Она тихо засмеялась.

— Я ужасно себя веду: наблюдаю, как вы флиртуете с другими, и позволяю вам ласкать себя.

— Ах, та belle, нельзя бороться с тем, что нам предначертано, — прошептал Жак. — Едем сегодня ко мне. Позволь мне отнести тебя в мою постель, овладеть тобой, молиться на тебя и показать, что ты — единственная, неповторимая, которая так волнует мою кровь. О, соблазн был воистину велик! Хорошо бы целиком отдаться страсти, которую Белла ощущала в себе. Нo горькая правда заключалась в том, что на самом деле она не была единственной женщиной. Вне сомнений, всякая более или менее хорошенькая особа женского пола отсюда до самого Мемфиса возбуждает в красавце теноре столь же острое и безудержное желание. Он и она — совсем из разных миров, и каждый желает и ждет от жизни не того, что желает и ждет другой. К тому же, если она пойдет на поводу своего плотского желания, это отвлечет ее от главного — спасти его от преждевременной смерти!

Белла принудила себя оторваться от Жака.

— Я… я думаю, нам лучше пойти внутрь.

— Он схватил ее за руку.

— Еще не время. Я должен кое-что узнать.

— Что?

Проникновенно и трепетно-ожидающе глядя на нее, Жак спросил:

— Почему ты не хочешь спеть для меня, Белла?

Мгновения текли, а она все так же молча смотрела на воду, прислушивалась к шлепкам лопастей Колеса, к далекому лягушачьему концерту. Наконец решилась ответить:

— Я… просто не могу. Что-то внутри меня не позволяет. Как, впрочем, и всегда.

— Страх, та belle? — с нежностью спросил он.

Девушка кивнула.

Жак ласково водил большим пальцем по ее влажной от волнения ладони.

— И тот же самый страх заставляет тебя держаться на расстоянии?

Она молча прикусила губу.

— Белла!

— Да, — призналась она дрожащим голосом. Он снова обнял ее и прижался губами к ее волосам.

— Ну теперь я наконец-то кое-что понял, — сказал Жак. — Возможно, ты. действительно убежала от негодяя, который пытался лишить тебя невинности. Мой нежный маленький бутон похоже, еще не раскрылся. Ты ведь девственница, не так ли?

Не готовая к столь прямому вопросу, Белла отпрянула от Жака.

— Как вы грубы!

Он улыбнулся.

— Однако я попал в точку, не правда ли? Ты вольна скрывать от меня многое, Белла, но уж этого не скроешь: ты ведешь себя не как женщина, опытная в любви.

— Возможно, ты не возбуждаешь меня до такой степени, — ответила она с дерзкой бравадой.

Жак взял ее подбородок в ладонь, чуть поднял ее голову и заглянул в глаза.

— Ложь, и мы оба знаем, что это ложь.

Белла поспешно отвела глаза, ощущая слабость и дрожь, отступая перед лицом очевидной истины.

— Я очень рад, — мягко добавил он.

Девушка повернулась к нему и гневно блеснула глазами:

— Еще бы! Соблазнить девственницу — особенно упоительная победа для сердцееда вроде вас!

Даже в полумраке палубы было заметно, как он бледнел.

— Неужели ты всерьез воображаешь, — промолвил Жак, — что моя единственная цель — затащить тебя в постель?

— Откуда мне знать, чего вы хотите? — честно ответила Белла. — Я вижу то, что на поверхности.

— Тогда я должен сказать про то, что не на поверхности — напористо произнес он. — Я хочу — и хочу всю. Тебе никогда не приходило в голову, что ты запоешь перед публикой лишь после того, как дашь волю всем своим страстям? Было так отрадно, так приятно услышать от него тот вопрос, который она задавала сама себе. Он, бесспорно, обладал необъяснимой способностью видеть ее насквозь, проникнуться ее страхами, мыслями и мотивами.

— Я… не знаю.

— Но, дорогая, это же яснее ясного. И любовная страсть, и музыка слиты в тебе, как должны слиться мы с тобой. Но ты сдерживаешь себя, Белла. Ты цепляешься за свой страх, как ребенок за юбку матери. Ты никогда не станешь счастливой, если не отдашься жизни и музыке ком, безоглядно, если будешь по-прежнему туго натягивать поводья, тогда как нужно пустить чувства вскачь и попытаться в полной мере осуществить себя — стать той, какая ты есть от природы!

— Вы столь красноречивы лишь для того, чтобы побыстрее затащить меня в постель, — осуждающе сказала девушка.

— Нет, дорогая, — тихо ответил Жак. — А впрочем, возможно. Отчасти. Ты сама чувствуешь, как я тебя хочу. — Он поймал ее руку и стал покрывать ее поцелуями, от чего приятная дрожь побежала по всему телу. — Но откуда тебе знать, искренен я или нет, дорогая Белла? Тебе не с чем сравнивать.

— Ведь тебя прежде никто не соблазнял, не так ли?

Девушка подняла на него беспомощный взгляд, и он опять властно прижался к ее губам. Белла испустила сладостный стон, когда его язык снова пробрался ей в рот. Его ладонь скользнула к ее груди, он стал поглаживать и ласкать ее, и Белла выгнулась ему навстречу, чтобы теснее слиться с его телом. Желание настолько захватило ее, что она скользнула рукой за ворот его рубашки и ощутила мускулистую спину.

Видно, она самая настоящая развратница — целовать его с такой страстью через несколько минут после того, как он флиртовал с этими вертихвостками из кордебалета! Но зато теперь он принадлежит ей, по крайней мере в этот момент он принадлежит ей, — вот что самое главное.

— Ты сама понимаешь, Белла, что, должна принадлежать мне, это неотвратимо, — произнес Жак, оторвавшись от ее губ. — Можешь продолжать сопротивляться, но это пустая трата времени и сил.