Наследница из Гайд-парка - Жаклин Нейвин

Триста решила, что он над ней издевается. Паузу он сделал специально, чтобы она решила, что он произнесет: «Она не ты».

Ей не следует забывать, как любит Роман подобные розыгрыши.

– Это все так знакомо, – внезапно сказал он. – В Уайтторне мы провели много вечеров вместе – ты и я. Я никогда больше не испытывал той особой атмосферы пикировки и удовольствия, которую всегда ощущал в твоем обществе.

– Нам лучше, всего не вспоминать Уайтторн.

– Почему? – Он допил бренди. – Это было приятное время. Пока Грейс куксилась, а мать страдала от одиночества, мы могли вволю поговорить. Если бы у меня не было возможности с тобой поспорить, я бы сошел с ума. Мы были так горячи в спорах, что всех отпугивали. Они отправлялись спать, и тогда ты и я...

– Уже поздно! – прервала его Триста, поднимаясь.

Роман не двигался с места.

– ...мы занимались любовью.

Триста стояла неподвижно, в изумлении, не веря, что он это сказал.

Роман медленно поставил пустой стакан. Потом неторопливо стал подниматься. Когда он выпрямился, он оказался с ней рядом.

Триста словно окаменела, не способная пошевелиться. Но как только он протянул руку, оцепенение прошло.

Какой смысл бороться, если она прекрасно знает, что эту битву ей не выиграть? Разрыдавшись, она наконец дала выход тому напряжению, что сковывало ее на протяжении уже нескольких часов – нет, многие дни, недели. Ей показалось, что из-под ее ног ушла земля.

Она упала в его объятия, и он поцеловал ее.

Спальня Тристы была выполнена в розовых и желтых тонах. В ней использовалось много изысканных тканей, оборок, подушек и мебели из орехового дерева с утонченной резьбой. Это была чисто женская комната, отделанная по вкусу Тристы, но как только в нее вошел Роман, ее дух мгновенно изменился. Нет, это уже не убежище одинокой женщины, которое она пыталась сотворить, тщательно подбирая ткани и мебель. Теперь спальня выглядела роскошной, словно специально созданной для сладострастия.

Триста закрыла дверь на защелку, и тут Роман, пристально глядя на нее, прижал ее к двери и поцеловал снова. Длинное, с налитыми мускулами тело вжалось в нее, и она затрепетала. Его руки скользнули вниз по ее спине, стягивая жакет. Не прерывая поцелуя, Роман как-то справился с жакетом и уронил его на пол.

Теперь она могла вполне ощущать силу его мышц под тонкой рубашкой. Его запах пробудил в ней воспоминания о прошлом. У Тристы закружилась голова.

Она выдохнула его имя, и Роман победно рассмеялся. Отступив, он взял ее за руку и, пятясь назад, повел к кровати, не отрывая взгляда от ее лица. Вожделение мощными ударами пробежало по ней. Он коснулся губами ее ладоней, а потом начал целовать палец за пальцем. У нее потемнело в глазах. Дыхание Романа стало тяжелым, словно он бежал марафон.

Когда край кровати ударил его под колено, Роман упал, увлекая за собой Тристу. Потом он медленно стал играть с ее пальцами, покусывая их.

– Если ты голоден, мы можем заглянуть на кухню, – тяжело дыша, проговорила она.

– Думаю, мой аппетит быстрее утолить здесь, – ответил он и повернулся на кровати так, чтобы им обоим было удобнее. – Хотя, если ты имеешь склонность к кухне, мы можем попробовать и там, когда закончим здесь. Уверен, там есть прочный стол.

Она не успела и глазом моргнуть, как оказалась на спине.

– Здесь. – Вздохнув, он дьявольски улыбнулся.

– Тебя и на это хватит? – лукаво заметила она.

Сев на кровати, Роман стянул с нее высокие ботинки и поспешно сбросил их на пол. Те с шумом упали. Затем он принялся за свою обувь.

– Как умело я тебя повалил! Если бы я промахнулся, пришлось бы долго объяснять врачу, как мы получили свои травмы. Все было тщательно рассчитано, без малейшей ошибки. – Он удобнее разместился рядом с ней. – Но это было романтично, разве не так?

– Очень романтично. – Она отчаянно боролась с лихорадкой, которая охватывала все ее тело. – Я чуть не задохнулась.

Приблизив губы к ее плечу, он произнес:

– Если тебе уже не хватает дыхания, то что будет через несколько секунд?

Она начала судорожно глотать ртом воздух. К тому времени, когда он снял ее платье, ее игривость уже сменилась бешеным голодом.

Роман посмотрел на нее темными глазами. Ее тело едва прикрывала сорочка, но она была тонкой, не из грубой хлопчатобумажной ткани, какую Триста носила раньше, и домысливать, что под тканью, не было нужды. Поскольку он продолжал смотреть, Триста машинально прикрыла грудь перекрещенными руками.

– Твоя грудь изменилась. Стала больше, полнее, – произнес он. Затем мягко отстранил ее руки, чтобы не лишать себя зрелища.

Триста молча лежала под его изучающим взглядом, ее дыхание становилось все более быстрым и менее глубоким. Она хотела крикнуть: «Ну дотронься же до меня!» От его откровенного изучения она испытывала одновременно и смущение, и возбуждение.

Его глаза жадно пожирали ее. Роман стянул сорочку с ее плеч и обнажил грудь. Какое-то время он возился со своей рубашкой, затем нетерпеливо взялся за воротник и снял ее через голову.

Он снова протянул руки к ней.

– Твое тело изменилось, – произнес он благоговейно. Словно ребенок, в нетерпении разворачивающий подарок, он внезапно потянул ее рубашку и наконец убрал последний разделяющий их барьер. – Я хочу увидеть тебя всю, – горячо прошептал он.

Она лежала совершенно обнаженная, а его потемневшие глаза медленно изучали ее тело. Потом Роман улыбнулся:

– Ты просто великолепна. Я забыл об этом. Как я мог позабыть?

Его рот опустился к ее плоскому животу. Его руки скользнули над лоном, которое родило его сына, и он поцеловал трепещущую плоть.

Триста закусила губы, но сдержала крик. Прикосновение его рук привело ее в лихорадочное состояние. Она притянула к себе его за брюки. Теперь настало ее время изучать его тело. Он стал длиннее, крепче и стройнее – и все изменения были в лучшую сторону. Встав на колени, она повернулась к нему.

– Шесть лет, – сказал он, взяв ее лицо в ладони. – Прошло шесть лет.

Затем потянул ее на кровать рядом с собой и накрыл ее рот губами.

Сразу стало ясно, что за прошедшие годы Роман многому научился. Он стал увереннее в себе и нетерпеливее. Впрочем, возможно, его нетерпение объяснялось тем, что они слишком долго ждали этого, с первой секунды, как встретили друг друга.

Его раздражала ее стыдливость. И было странно снова видеть ее обнаженной после стольких лет разлуки. Но и раздражение, и удивление испарились под напором наслаждения. Его умелые руки возбуждали ее, а его зубы нежно покусывали се трепещущую кожу. Триста словно снова знакомилась с его телом, с мужским телом – теплым, шелковистым на ощупь и вместе с тем грубоватым.