Сад чародея - Геза Чат

20 июля. Ночной сон. Отец с семьей живет в Сабадке, в доме П[иуковичей][21]Много маленьких комнат, но та комната, в которую приезжаем мы с Ольгой, убрана на манер пештской гостиной. Мы раздеваемся в темноте и чувствуем себя обделенными. Я еще хочуться[22], но не получается — устраиваюсь в позу, но до проникновения (животом на женщине) засыпаю. Это все еще сон. Утром следующего дня брожу по городу. Натыкаюсь на отца с женой. Обращаюсь к ним с просьбой поговорить. Они соглашаются, но крайне неохотно. Идут вперед, где-то в районе улицы Аньош поворачивают, и, когда я дохожу туда, уже их не вижу. Наконец, в одном из домов (рядом с мясной лавкой) передо мной в низкие ворота проходит виноградарь, и говорит, что отец с женой здесь, и я могу тут поговорить с ними. Мне это крайне неприятно, но я все-таки проскальзываю сквозь увитую виноградом беседку, под сводами (унижение!) через ворота во двор, вымощенный камнем и длиной всего в два шага. Тут же появляется отец в сером халате в из темного проема дома, похожего на дверь в погреб, и ведет меня в сторону, по лестнице наверх. «Разве нельзя с тобой поговорить один на один?» — спрашиваю я. Он на это отвечает: «Пожалуйста, можешь говорить», — и вкладывает мне в руки два телефонных провода, один из которых трубка, а другой — микрофон, и с этим удаляется. Я же в последнюю минуту замечаю, что телефонный аппарат, который он занес в дом, рассчитан на четырех абонентов. То есть, они могут вдвоем слушать и разговаривать, я — только один. Ага, понятно. Они не хотят, чтобы их слова услышал кто-либо другой, кроме меня. Таким образом, хотя каждый их звук можно превратить в обвинение против них же самих, которое они не могли бы опровергнуть, все равно они делают так, чтобы то, что они говорят, нельзя было при помощи этого доказать. Но Дежё рядом со мной нет, чтобы помочь мне в аргументации, чтобы и он мог высказаться. За одно мгновение я понимаю весь ужас и греховность отцовской самоизоляции, которая порождает лишь новые и новые грехи, потом еще вспоминаю его движение — порыв уйти, когда он отдал мне телефон и поспешил обратно в дом (чтобы, не дай бог, не проговориться о чем-нибудь заранее!), и тут меня покидают силы, я выпускаю из рук проклятый телефон и начинаю громко плакать, рыдать — и своими причитаниями бужу Ольгу и себя.

Анализ сна: Полагаю, отец довел игнорирование своих отцовских обязанностей до предела. Та подавленная боль, которую до сих пор сознательно не констатировал: «У тебя нет отца, с которым ты мог бы доверительно и с любовью поговорить!» Жизненная польза: осознать, то есть прояснить в сознании подавленное отношение к отцу.

15 сентября. Сон. Спали в пансионе, в одной кровати, с большими неудобствами. Из-за тесноты страдал диспнозом[23]. Снилось, что Ольгу хочет соблазнить офицер, тот, что намедни окликнул нас на улице (я тогда был одет в гражданское, и он испугался, что мы будем расспрашивать Бикая, как человека, направляющегося на фронт; на марше Бикай тащил мешок с хлебом). Офицер этот успел добиться от Ольги одного свидания, и теперь пришел черед мне отомстить за оскорбление. Я дрался с ним. Потом, вместо меня, с ним дрался Дезире. Боролись в полную силу. Периодически устраивали перерывы на отдых, как в поединке по правилам. В какой-то момент я возликовал, привиделось, будто Дезире сильно ударил офицера и прижал за плечи. Победа казалась мне справедливой. Но потом я заметил, что все обстоит наоборот, офицер (невысокий, но мускулистый немец 40–42 лет) прижал к полу Дезире. Тут я, естественным образом, понял, что схватка не окончена. Поединок продолжился. В перерывах лицо Дезире менялось. Он превратился в смуглого еврейского юношу с красивым носом, раздетого по пояс. Тяжело задышал, сел. Его поддерживали, он словно ждал, что принесут воды освежиться. Лицо его не выражало недовольства, но видно было, что в победу он не очень верит. Как это бывает у хороших спортсменов (которые натренированы скрывать разочарование от предстоящего поражения).

18 сентября. […] Сон. (Под утро, в 4 часа). Неизвестное время (словно бы лето 1917 г.). Разыскиваю Ольгу в Паличе. Мы не живем вместе, но у нас связь. Ей надо приехать в Сабадку для оговоренного. Не приезжает. Я ищу ее. Брожу по женской купальне, где женщины уже заняли кабинки (в 11 утра, вроде бы, купальня начинает работу). Спрашиваю: где Ольга? Из кабинки выглядывает голова Маришки Б. (сильно постаревшей) и показывает: вон там, наверное. Или «Спроси Анту, она с ней говорила!» Подхожу к бассейну для совместного купания. Мужской бассейн теперь соединен с женским (NB: во сне фигурирует старая женская купальня). Рядом со мной вдруг появляется О[льга], совершенно обнажена. Я торопливо веду ее за собой, чтобы перейти в бассейн, а оттуда — на более мелкое, но заброшенное место на берегу озера. Там я планирую совершить коитус, сидя по горло в теплой озерной воде. У выхода из бассейна вместо лестницы — отвесно стоящая доска (шириной 70 см), мы поднимаемся. Внизу греются и курят мужчины, по пояс завернутые в покрывала. Я замечаю, что они смотрят на О[льгу]. Мы уже почти вышли из бассейна. Ольга замечает мужские взгляды и идет так, чтобы отвернуть свою п…у. Так они почти не видят ее. Я иду следом, словно прикрывая, и говорю: «Не могла рубашку взять». А она отвечает, мол, все равно сейчас уже придем, какой смысл. (Я за это на нее не сержусь). Потом теряю О[льгу]. Спрашиваю Анту, она сидит сидит где-то на деревянном полу, покрытом ковром, и говорит: «Кажется, видела, как она в 9 садилась (на трамвай) перед лавкой Йожефа Бауера». Я стою в растерянности, не знаю, что делать, срочно хочу о, но нельзя. На этом я просыпаюсь, и, поскольку сон не предоставил возможности (Слава Богу!) для эякуляции, довожу дело до конца в реальности.

Анализ мотивов сна:

1. На днях встречались с Маришкой Б., и Ольга заметила: «Она скоро состарится».

2. Анта — женщина, не любившая своего мужа, отсюда, видимо, и ее страсть к сплетням.

3. Совместная купальня = сово-купление.

4. Старая женская купальня. Место, где у меня впервые пробудилось сексуальное любопытство. Все время пребывания в купальне (восемь-девять часов) я рассчитывал так, чтобы увидеть хотя бы одну женщину голой. Залезал в кабинки, но без ожидаемого успеха.

5. То, что Ольга обнажена, я замечаю в последнюю минуту. Недавно размышлял о том, что мужчина всегда предполагает в женщине лучшее, и только потом замечает, что попал в руки к настоящей бестии (напр. Дон Хосе — жертва игр Кармен).

6. Лавка Йожефа Б. в Сабадке стояла на трамвайной остановке. Теперь этой лавки уже нет. Там работала рыжеволосая еврейка, чей слишком честолюбивый рыжий сын был моим соседом по парте.

7. 9 часов — в июне 1913 г. детектив сообщил, что О[льга] в один из понедельников в 9 часов села в трамвай и до обеда отсутствовала. На самом деле, она ездила к зубному врачу и вернулась от него через полчаса, но выяснилось это только потом, и я несколько дней провел в уверенности, что эта девятичасовая поездка на трамвае связана с чем-то подозрительным.