Запретный плод - Наташа Колесникова

— Да зачем же меня встречать как-то особо? — сказала Мария Петровна, проходя на кухню. — Я не английская королева и даже не близкая родственница.

— Для Маринки, а значит, и для меня вы больше, чем английская королева и уж точно ее родственница, если судить по рассказам Маринки, — сказал Муравьев.

— Ты слышала? Это тебе не Валера!

Мария Петровна остановилась у стола, достала из пластикового пакета глубокую миску с пирогами, накрытую другой миской и укутанную полотенцем, чтобы пироги не остыли, поставила ее на стол. Марина сняла верхнюю миску, вдохнула аромат пирогов, блаженно зажмурилась.

— Петровна! Ты просто чудо!

— Садитесь, Мария Петровна, пожалуйста, — с улыбкой сказал Муравьев, заливая кипяток в заварочный чайник. — Сейчас я принесу чашки, еще пять минут…

— Я сама принесу чашки! — сказала Марина. — Те, которые тебе подарили в Дулево. Петровна, они такие тонкие, что даже просвечиваются! Ничуть не хуже саксонского фарфора.

— Маринка, садись за стол.

— Нет, я принесу!

Прошло еще минут пять полнейшего сумбура, за которым с удивлением и удовлетворением наблюдала Мария Петровна. С удовлетворением потому, что Марина чувствовала себя здесь настоящей хозяйкой, а знаменитый «супермен» во всем соглашался с ней. Любо-дорого было посмотреть на ее девочку, такой деятельной, энергичной, уверенной в себе и, несомненно, счастливой она не видела ее уже давно. Наконец чай был разлит в чашки, и все уселись за стол.

— Берите пироги, ребята, — сказала Мария Петровна, она уже не чувствовала себя скованно в компании известного артиста. — Сладких не делала, но…

— А мне всегда больше нравились с картошкой, — сказала Марина. Куснула пирожок, блаженно зажмурилась. — Вкусно как!

— А мне с капустой нравятся, — сказал Муравьев.

— Ребятки, я не от родителей, они даже не знают, что поехала к вам, я сама от себя. Хочу понять, все ли у вас нормально, да и уйти на покой.

— На какой еще покой, Петровна? — настороженно спросила Марина. — Ты что, собираешься уйти от родителей? Они…

— Они прекрасно ко мне относятся, Иван Тимофеевич сегодня даже сказал, что увеличит мое жалованье, но…

— Нет! И даже думать не смей. Я тебе не разрешаю никуда уходить, — категорично заявила Марина. — Ты не домработница, ты самый близкий мне человек, родственница! А родственники не уходят просто так, понимаешь?

— Очень вкусные пироги, — дипломатично сказал Муравьев.

— Спасибо, Игорь. А теперь скажи мне честно, извини, что на ты, но думаю, имею на это право. Как ты относишься к Марине? Я человек старой формации, вопросы задаю самые прямые, ибо Марина и впрямь как родная мне.

Муравьев откусил пирожок, запил глотком чая, с минуту сосредоточенно жевал, глядя на стол.

— Честно говоря, мне бы не хотелось об этом говорить, — тихо произнес он.

Марина с удивлением посмотрела на него, Мария Петровна, напротив, с явным интересом.

— Объяснишь?

— Запросто. Понимаете, Мария Петровна, если я скажу вслух все, что думаю о Маринке, она зазнается.

— С чего ты взял? — спросила Марина.

Муравьев сел на пол, взял в руки ногу Марины, она была в голубых расклешенных джинсах, прижал к своей щеке. Марина смотрела на него настороженно, однако же ногу не убирала. Мария Петровна понятливо улыбалась.

— Обо мне много чего говорят, не очень приятного, и часто это бывает правдой, — сказал Муравьев. — Но сейчас… я просто счастлив, что у меня есть эта чудесная девчонка. Плевать, кто у нее там папа, кто мама, я люблю ее и хочу работать, из кожи лезть, чтобы сделать ее счастливой. Мало того, что она красавица, умная девушка, талантливая актриса, она еще и понимает меня так, как я сам себя не всегда понимаю.

Он был отличным актером, но сейчас не играл, Мария Петровна это чувствовала. Ну может, самую малость, но это не главное. Его чувство было искренним — вот что важно.

— Игорь, я давно это знаю и не собираюсь зазнаваться, — сказала Марина. — Садись за стол, ешь пироги, пока горячие. Петровна печет вкуснейшие пироги!

Муравьев сел на стул, наклонился, поцеловал Марину в щеку. Мария Петровна улыбалась, глядя на них. И ее заслуга есть немалая в том, что девочка выросла не индифферентной фифой, а хозяйкой своей судьбы, не оглядываясь на папины капиталы. Они, конечно, лишними не будут, но, слава Богу, послужат на пользу, а не во вред.

— Петровна, Игорь у нас — заслуженный кулинар России, — радостно сообщила Марина, доедая уже второй пирожок с картошкой. — Хочет меня вытеснить с кухни, но я не сдаюсь, работаю на подхвате и всему учусь. По правде сказать, много чего уже умею. Но пока не решаюсь. А вообще…

— А вообще нам очень хорошо вместе, — сказал Муравьев, обнимая Марину. — Спасибо вам, Мария Петровна… А можно я тоже буду называть вас просто Петровна?

— Если дашь автограф для моих сыновей, они будут счастливы, а их жены будут гордиться мужьями.

— Нет проблем, Петровна! — с улыбкой сказал Муравьев.

— Я рада за вас, ребятки.

Странно, дверь никто не открыл. Пришлось воспользоваться своим ключом. Стернин вошел в квартиру, включил свет в прихожей, жестом отослал охранника. Запер дверь, негромко сказал:

— Мария Петровна? Вы дома?

Еще была надежда, что задремала в своей комнате, сейчас выйдет, покормит его, но… В доме было тихо, как на кладбище, никто не отозвался на его зов. И страшновато стало — неужто ушла, не предупредив его?! Не просто домработница, а настоящий друг его любимой дочери, значит, его друг, семьи… Если ушла, что останется? Дочери нет, жена вечно занята своей убыточной клиникой, даже пожрать вечером никто не приготовит. Просто кошмар, хоть не возвращайся домой! Новую домработницу он не хотел видеть в своей квартире, пусть даже она будет готовить какие-то невероятные блюда. Мария Петровна была… была не просто другом семьи, а своим человеком, она способствовала… да, именно способствовала спокойному, мирному течению жизни в семье. А это много значит! Пока она в доме, он может ни о чем не думать, заниматься своими делами… А если ее не будет?

Стернин побежал на кухню, включил свет, увидел на столе записку. Пробежал ее глазами, с облегчением вздохнул. Мария Петровна уехала к младшему сыну, вернется после восьми вечера.

Ужин на плите, куриные ножки с овощной смесью, нужно только разогреть. Ну, разогреть, это он сумеет. Пироги — вместо хлеба в миске, если остынут — подогреть в ростере. Пироги, это хорошо, они всегда получаются вкусными у Марии Петровны.

Он сдернул кухонное полотенце, схватил пирожок с картошкой, куснул раз, другой, а потом отправил целиком в рот. Вкусно, черт побери! И еще теплые, зачем разогревать? Взял еще один и призадумался. А пирогов-то было всего двенадцать, по четыре с каждой начинкой. То есть по два ему и жене с картошкой, капустой и мясом, судя по конфигурации. Маловато получается. Обычно Мария Петровна готовила пироги на пару дней, их ели на завтрак и на ужин с удовольствием. Разогретые в ростере, они были ничуть не хуже только что испеченных. А тут — лимит… Она оставила им по два с каждой начинкой, а остальные отнесла сыну? Стернин не возражал бы против этого, но точно знал, что Мария Петровна никогда не воспользуется их припасами, чтобы угостить своих родственников. И значит…