Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун

По мнению английского исследователя Ричарда Овери, «напряжение между советскими партизанами и местным населением нигде не было так велико и так же опасно, как в [Западной] Украине…»[364] Связано это было с позицией Организации украинских националистов. Согласно оценке немецкого автора Эриха Гессе, «среди различных сил, которые во время Второй мировой вели политическую деятельность войны в занятых немцами восточных областях, ОУН являлась наиболее значимой»[365]. Поэтому приведем краткую историю этой партии.

В 1920 г. в Праге из бывших офицеров армии Западноукраинской народной республики и УНР возникла подпольная Украинская войсковая организация (УВО). В 1929 г., вобрав в себя ряд мелких националистических групп, УВО была переименована в ОУН, численность которой к середине 1930-х гг. насчитывала до 20 тыс. человек, три четверти из которых были галичанами, а остальные — преимущественно уроженцами Волыни. Пропагандируя украинскую независимость, УВО-ОУН проводила террористические акты, большинство из которых было направлено против украинцев, сотрудничавших с польскими властями, а также против представителей польских властей. Самым громким было убийство главы МВД Польши Бронислава Перацкого в 1934 г. Один террористический акт был устроен против советского дипломатического работника Алексея Майлова. Нередко проводились и экспроприации, в частности, почт и казначейств.

Эти действия, с одной стороны, вызвали одобрение значительной части украинской молодежи, доведенной до ожесточения притеснениями польских властей, с другой — привели к острой критике праворадикалов со стороны не экстремистских западноукраинских партий — либералов, консерваторов и социалистов. Резко негативно к УВО относился вплоть до самой своей смерти в 1926 г. уроженец Полтавы, социал-демократ Симон Петлюра. С западноукраинскими коммунистами же у националистов доходило до драк, поножовщины и перестрелок.

Один из участников ОУН Евгений Стахов, прослушавший курс лекций по идеологии ОУН, оставил о нем свое свидетельство: «Должен сказать, что программа лекций… фактически была стопроцентным заимствованием тоталитарной фашистской идеологии. Я вспоминаю учение о нации: что нация должна иметь свой язык, свою территорию, свою историю и культуру, а наиважнейший пункт — европеизм. Только европейские страны могли быть нациями. Мы спрашивали: “А как же Япония?” — “Япония не есть нация, так как они не европейцы”. Расовый подход.

Также шла речь о принципе вождизма и об отношении к демократическому политическому устройству. Тогда уже Провод (нечто вроде ЦК ОУН. — А. Г.) возглавлял Андрей Мельник, и был он не Главой Провода, а вождем… Я припоминаю разные дискуссии на лекциях Габрусевича. Очень остро говорилось против [либерала] Грушевского, против Драгоманова, слово “демократия” употреблялось только с эпитетом “загнившая”. Пропагандировалась однопартийная система…»[366]

В борьбе против Польши и СССР националисты нашли союзников в лице спецслужб Литвы и Германии, как Веймарской, так и гитлеровской.

В 1940–1941 гг. ОУН раскололась на две фракции. Радикальную и многочисленную «молодежь» возглавил Степан Бандера, а более сдержанных эмигрантов-«стариков» Андрей Мельник, которого «молодые» вскоре прозвали «берлинским лизоблюдом»[367]. Тесное сотрудничество бандеровцев с рейхом закончились 15 сентября 1941 г., когда немцы, воодушевленные успехами на фронте и раздраженные пропагандой украинской независимости, начали расстрелы и аресты националистов. Бандера в 1941 г. был помещен под домашний арест, а позже в концлагерь Заксенхаузен, где и просидел до конца 1944 г.

Однако на территории Западной Украины осталось бандеровское подполье, для которого нацистская оккупация в сравнении с господством большевиков в 1939–1941 гг. создавала подходящие условия для развертывания борьбы за независимость.

При этом главным врагом ОУН на протяжении всего периода оставалась «Россия — белая или красная». Специальной бандеров-ской инструкцией на случай войны весной 1941 г. рекомендовалось при разоружении отрядов Красной армии проводить распределение пленных по национальностям: «Украинцев принимать к себе, хорошо настроенных к нам [представителей] порабощенных Москвой народов по их желанию — тоже. Лучше из них (порабощенных народов) создавать отдельные отряды. Оказывать им (нашим и приятелям) всякую помощь и опеку (как в политической?] инст[рукции?]). С остатками разоруженного войска делать так: московских (т. е. русских. — А. Г.) мужчин после разоружения отдать в плен немцам, не на виду ликвидировать. Другие народности отпускать до дома. Политруков и тех, про кого известно, что они коммунисты и русские — ликвидировать»[368].

Еще до начала войны бандеровцы рекомендовали уничтожать окруженцев: «Бороться среди украинцев с чувством милосердия к недобиткам чужих банд, которые не сложили оружия. Борьба с ними безоглядная. Заранее распространять кличи: “Ни куска хлеба русским! Пусть подыхают приблудные! Пусть подыхает ненасытная кацапня! Мы помним годы голодной смерти [1932–1933 гг.]! Не будьте милосердными! Для нас милосердия не было! Не помогайте московско-еврейским незваным гостям!”»[369].

Неудивительно, что в Западной Украине в 1941 г. не было партизанской войны, все попытки ее организовать, впрочем, как и на территории большей части УССР, провалились.

Выжидая и накапливая силы, бандеровцы в 1942 г. негативно относились к ведению партизанской борьбы. В конце 1942 г. националисты издали соответствующую листовку под названием «Партизаны и наше отношение к ним», где, среди прочего, утверждалось, что ОУН борется «за украинское государство, а не за чужой империализм»: «Мы должны экономить наши силы, так как мы верим в то, что война находится в своей окончательной стадии и нам представляется возможность борьбы за восстановление украинского государства… Мы враждебно относимся к партизанам и поэтому уничтожаем их. Наше время еще не пришло. Оно должно застать нас объединенными под знаменем ОУН… Наша цель — не партизанская борьба, а национальная освободительная революция украинских масс»[370].