Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков

– Велел мне государь и великий князь Алексей Михайлович по душам с вами поговорить! – важно начал он, сверкая ястребиными глазами. – Чинили раньше воеводы и дьяки обиды и тесноты самовольством, не по государеву указу, посулы и поминки имали, чего впредь терпеться не будет! Должны мы сделать так, чтоб жили все в царском милостивом призренье, без нужд, обид и насильства!

Подождав немного, стольник обвёл всех пристальным взглядом, отчего многим стало не по себе. Некоторые сидели как гвоздями к лавкам прибитые и даже не могли поднять глаз.

– А ежели кто ослушается слов царских… – сделал паузу Лодыженский, – то пусть обиженный немедля подаёт мне челобитную, а я по царскому повеленью во всём управу учиню, накажу, кого след, чтобы впредь не повадно было!

Слова эти пришлись Логинову по сердцу, вот только не понравился ему ликом новый воевода.

«Ох, темнит стольник царский! – подумал казак, отведя взгляд в сторону. – Не с того он из самой столицы в нашу глушь поехал, чтоб правду-матушку искать! Все они, воеводы, одним миром мазаны – нахапать поболе, брюхо набить да уехать восвояси! Ничего, пообвыкнется у нас, к людям присмотрится – всё сам скажет!»

Всё произошло именно так, как он и предполагал. Спустя месяц Логинова вызвали в приказную избу для служебной надобности. Войдя в просторную горницу, он перекрестился на образа и преклонил голову перед воеводой.

– Много наслышан я о тебе, Оничка! – сказал ему стольник, указывая на скамью. – Присядь, в ногах правды нет. Сказывают, известно тебе, где пушнины поболе можно имати, а также про то, где золотишко «охочими людишками» моется!

Онемев от неожиданности, сотник с открытым ртом несколько минут недоумённо смотрел на воеводу.

– Это как же? – наконец выдавил он. – Пушнина ведь в ясак царский идёт, а золото всё в государеву казну сдаваться должно! Да и нету тут его вовсе!

Сплюнув в сердцах под ноги, Лодыженский вскочил с лавки и упёр руки в бока.

– Всё ты понимаешь! А ежели дурака станешь представлять – в кандалах сгною! Известно мне, что находят искатели на реках Лене, Индигирке да Колыме рассыпное золотишко! А насчёт пушнины…

Подойдя к входной двери, недавний стольник резко распахнул её, а потом прикрыл, как будто хотел убедиться, что их разговор никто не подслушивает.

– Направлю я тебя за соболями в Гиляцкую землю, на реку Уссури! – вкрадчиво сказал он, сузив глаза. – Дам казаков да стрельцов десятка три, чтоб не забижали гиляки! Там ясак и соберёте! Только про то никому – ни-ни!

Моментально вспотев от такого предложения, Логинов стал судорожно мять здоровенной пятернёй свою шапку.

– Так это ж Нерчинского воеводства земли! – сказал он, нахмурив брови. – Там же атаман Степанов государев ясак собирает! Чего же мы туда попрёмся?

– Я всё сказал! – не стал спорить с ним воевода, стукнув по столу кулаком. – Приказ тебе на то даю, и чтоб без оговорок! Если сделаешь всё как надо, то с того ясака немалая доля тебе будет! А не сделаешь – головы лишишься!

Ничего более не сказав, сотник вышел из приказной избы, в душе кляня коварного воеводу-мздоимца. Однако спорить с ним Логинов не стал, потому что не хотел наживать себе столь опасного врага.

В поход Лодыженский выделил ему самых завалящих людишек, что были в остроге. Многие из них за большие и малые провинности не единожды ходили под следствием. Проводником им стал ламский тунгус Широнка, не раз бывавший в Гиляцкой земле.

– Они, гиляки, обычно смирные! – ответил тот на вопрос сотника. – Только их забижать не нужно, потому как из-за несправедливости лесные люди запросто за луки да копья могут взяться!

Именно так и сказал Оничка своим воям перед началом большого похода. Однако вышло всё совсем не так, как он их наставлял, словно предчувствуя нехорошее.

Однажды утром, когда они уже вышли к Амуру, сотник услышал впереди женские крики.

«Откуда бы это? – удивился он. – Нешто мои разведчики, вперёд отряда посланные, с местными девками озоруют?»

Оседлав коня, он и Широнка помчались вперёд, оставив далеко позади основные силы отряда. За излучиной реки Логинов увидел двух местных женщин в изорванной одежде, что-то громко причитавших на своём языке. Рядом с ними надевали брошенные на землю пояса разведчики Клоп и Зайвый, посланные им в дальний дозор.

– Что девки гутарят? – спросил сотник у Широнки, не смотря на казаков. – На что жалуются?

Прислушавшись к их говору, тунгус несколько минут пытался понять не совсем знакомый ему диалект.

– Та, что помоложе, проклинает нас! – сказал он. – Это Каяте, дочь великого вождя Илька! Она говорит, что её отец отомстит за насилие над ней белых людей!

Подождав, пока женщины убрались прочь, грозя кулаками в сторону пришельцев, он подошёл к разведчикам. Недолго думая, Логинов двинул стоявшего ближе к себе Зайвого в челюсть. Не ожидая подобного подвоха, тот улетел в кусты, ломая ветки небольших деревьев.

– Я что вам, аспидам, говорил? – спросил сотник, дождавшись, пока казак поднимется на ноги. – Местных не забижать, вести себя, как подобает людям государевым! Нас три десятка всего, а их в лесах многие сотни! Перережут нам глотки ночью, и пикнуть не успеем!

Переминаясь с ноги на ногу, разведчики лишь обиженно сопели, понимая свою неправоту.

– Ты прости нас, атаман! – наконец выдавил Клоп, тыча пальцем на какие-то тюки. – Увидели мы, как девки голышом купаются, и не сдержались… Зато мы это, нашли домик охотничий, и в нём вот чего раздобыли!

Подойдя к тюкам, Логинов развязал один из них, вывалив на траву несколько соболиных шкурок.

– Почто заимку гиляцкую разорили? – гневно крикнул он, покраснев от злости. – Смерти нашей хотите, дурачьё неразумное! А теперь на место всё возверните, где взяли! И чтоб более не озоровать без моего ведома!

С плохими предчувствиями вернулся сотник к отряду, мрачный, как грозовая туча.

– Нехорошо разведчики поступили! – подлил масла в огонь тунгус-проводник. – Дочь вождя снасильничали, добычу у охотников украли! Теперь небесные люди тли-нивукх[16]могут бросить свои удочки с золотыми крючками и навсегда утащить к себе наши души!

Плюнув в сердцах, Логинов пришпорил коня, не желая более ни с кем разговаривать. К стойбищу гиляков они подошли спустя два дня, до костей изъеденные свирепым гнусом и комарами. Сотника встретил сам Ильк, уважаемый вождь самого большого племени.

Это был мужчина лет сорока, одетый в холщовые штаны и такую же рубаху. На ногах у него были мягкие мокасины, а на шее висел кожаный шнурок с серебряным амулетом. Присмотревшись, Оничка увидел, что на нём изображена медвежья морда.

– Хозяин тайги – покровитель их рода! – пояснил всеведущий Широнка. – Именно он наказывает злых людей в их земной жизни!