Голем и джинн - Хелен Уэкер

— Скоро. А теперь просыпайся.

Он наклонился над ней и губами коснулся ее лба. Она почувствовала это прикосновение и наяву, и во сне, и короткая дрожь пробежала по всему ее телу.

А потом она проснулась, и вокруг были знакомые стены их шатра, чуть колеблющиеся под неожиданно теплым весенним ветром.

Подробности этого сна скоро стерлись из ее памяти, как всегда бывает со снами. Но кое-что она помнила ясно. Лицо отца, глядящего на невероятный стеклянный дворец. Глубокие тени, которые лунный свет отбрасывал на лицо незнакомца. Обжигающее прикосновение губ к ее коже. И его обещание скоро вернуться.

Если в тот день Фадва чаще обычного улыбалась, как улыбаются девушки, у которых появился секрет, то ее мать этого не заметила.

Сырой ветер насквозь продувал леса, окружающие городок Конин. В своей ветхой хижине, закутавшись в одеяло, в старом кресле сидел Иегуда Шальман. Грязный пол был засыпан бумажными обрывками и сухими листьями. Огонь в очаге шипел и плевался искрами, а Шальман глядел на него и думал: какая погода сейчас в Нью-Йорке? Что поделывают Отто Ротфельд и его голем? Тоже сидят у огня, коротая вечер в тепле и покое? Или глиняная жена уже успела надоесть мебельщику и он уничтожил ее?

Шальман сердито нахмурился, снова поймав себя на этих мыслях. Что за дело ему до Ротфельда? Обычно заказчики с их темными делишками и планами нисколько не интересовали его. Он брал их деньги, давал взамен то, что они просили, и навсегда захлопывал за ними дверь. Чем же этот заказ так отличается от других?

Возможно, все дело в големе. Он положил немало труда на его создание, гораздо больше, чем обычно тратил, выполняя чужие заказы. Ему было интересно соединить в одном создании все несообразные пожелания Ротфельда, и он жалел, что не смог своими глазами увидеть, как пробудилось к жизни его творение. Хотя, учитывая непредсказуемую сущность големов, возможно, это и к лучшему. Находиться на другом берегу океана куда безопаснее, чем быть рядом с Ротфельдом в тот момент, когда, достигнув Нью-Йорка, он оживит свою невесту.

Шальман снова нахмурился и едва удержался от желания потрясти головой, как отряхивающийся пес. У него нет времени на эти глупости. Деньги, заплаченные Ротфельдом, уже подходят к концу, а он пока нисколько не приблизился к своей цели — секрету бесконечной жизни.

В углу хижины, под кроватью с соломенным тюфяком, стоял запертый на замок сундук, а в сундуке хранилась пачка ветхих листков, которую давным-давно он нашел в сгоревшей синагоге. Теперь среди старых почерневших страниц белело много свежих листочков, на которых Шальман записывал формулы, диаграммы и наблюдения, стараясь заполнить пробелы в своих знаниях. Эти записи были одновременно хроникой его поисков и дневником путешествий. С того дня, как он обнаружил сгоревшую синагогу, Шальман странствовал от города к городу, от местечка к местечку, от Прусского королевства и Австрийской империи до России и обратно в поисках недостающих фрагментов тайных знаний. В Кракове он отыскал женщину, слывущую ведьмой, украл все ее секреты, а саму ее лишил дара речи, чтобы не могла наслать на него проклятье. Как-то весной его прогнали из русской деревни после того, как все беременные овцы в округе принесли двухголовых ягнят. Кто-то додумался обвинить в колдовстве странного пришлого еврея, и на этот раз обвинение имело под собой основание, хотя заодно крестьяне под горячую руку прогнали из деревни ни в чем не повинную старую повитуху и совершенно безвредного деревенского дурачка. Во Львове он навестил старика-раввина на его смертном ложе, приняв при этом обличье одного из шедим,бесовских детей Лилит, якобы сбежавшего из геенны огненной ради того, чтобы мучить умирающего. Таким способом он заставил перепуганного раввина признаться, что однажды тот видел формулу чего-то, что называлось «живой водой», но, когда Шальман попытался узнать подробности, сердце старика не выдержало и разорвалось. Видя, как ускользает из его цепких пальцев душа раввина, Шальман выл от разочарования и злости и в самом деле был похож в этот момент на сбежавшего из ада демона.

После этого случая он почти прекратил свои странствия и осел поблизости от городка Конин. Он старел, а дороги были полны опасностей, и невозможно было исходить их все. И невзирая на бесконечные усилия, с каждым прошедшим днем и часом больше и больше приближался к смерти, которой так отчаянно стремился избежать.

Теперь, глядя на огонь, Шальман принял решение. Он не может позволить себе потратить всю зиму на пустые раздумья о судьбе незадачливого мебельного фабриканта. Лучше один раз дойти до конца, узнать все и забыть о нем.

Шальман поднялся, надел древнее пальто и поморщился от того, как хрустнули кости. Из-под верстака он достал таз и вышел наружу. За ночь ранний снег успел укрыть землю. Опустившись на колени, Шальман стал сгребать его руками и наполнил таз доверху. Тогда он вернулся в хижину, поставил таз к очагу и неподвижно сидел, наблюдая, как снег превращается в воду. Ему очень не хотелось делать то, что предстояло. Когда последние комки снега растворились, Шальман отодвинул таз от огня. Из-под кровати он достал сундук, а из сундука — стопку бумажных листков и просмотрел некоторые из них, чтобы убедиться, что правильно помнит формулу. Из кожаного кошелька он вынул монету, одну из тех, которыми расплатился с ним Ротфельд. Затем, скрестив ноги, уселся прямо на грязный пол, напротив таза с растаявшим снегом. Крепко сжимая монету в левой руке, он прочитал длинное заклинание, а потом правой рукой поднял таз. Еще одно заклинание, глубокий вздох — и он опрокинул таз себе на голову.

Шок от ледяной воды, залившей лицо…

А потом все исчезло, и он оказался в каком-то неведомом месте.

Страшный груз сдавливал грудь. Бесконечная толща воды наваливалась на него сверху, прижимала ко дну, сплющивала тело и ломала кости. Еще никогда в жизни ему не было так холодно. Как будто в него впились тысячи крохотных острых зубов. И со всех сторон — только черная зияющая пустота.

Крошечным уголком сознания, который еще оставался Шальманом, он понял, что Ротфельд так и не добрался до Америки. Столько трудов — и все напрасно. Так и не проснувшись, голем наверняка уже рассыпался в прах, и от него на складе невостребованного багажа остался только деревянный ящик с кучкой земли и грязными тряпками. Жаль.

И вдруг неожиданно все вокруг изменилось.

Давящая, на него тяжесть исчезла. Он уже не лежал на дне океана, а летел над ним, низко и быстро, быстрее всех, птиц. Внизу миля за милей проносилось пространство воды. В ушах ревел ветер.

А впереди, далеко на горизонте, из воды поднимался город.

Он становился все выше и все ближе, и скоро стало ясно, что город раскинулся на острове. Башни и церковные шпили целились прямо в Шальмана, будто пики.

Он смотрел вниз, на, узкие улицы, и видел, что на самом деле это не город, а лабиринт. И в сердцевине его, как и во всех лабиринтах, прячется сокровище. Какое?