Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

И здесь Антип залаял так отчаянно на этих сраных мудаков, что капитан поперхнулся папироской, обжег угольком губу, но в одно мгновение вынырнул из кубрика и уже балансировал на животе, перевесившись за борт.

— Анти-и-ипио?! — обалдел он.

Терьер еще раз тявкнул, и получилось у него почти по-человечьи.

— Фигли стоять и балдеть, когда надо спасать! — пролаял Антип.

Тут-то его и поняли.

— Стоп моторы! — заорал Давиди, будто командовал эсминцем. — Я кому сказал — стоп!!!

— Кому? — уточнил Нестор.

— Да-да, — опомнился капитан. — Майки! Майки-и-и!!! Вот грязный грек!

Помятая, будто жеваная, голова матроса показалась на поверхности, протяжно зевнула, соображая про реальность.

— Чего? — спросила сонная голова.

— Глуши мотор!!! — заорал Давиди прямо Майки в ухо.

— Есть! — тотчас проснулся матрос и поскакал в одних трусах на корму.

Мотор взревел, завыл, а потом, чихнув, застопорился.

Почесываясь, Майки вернулся на палубу и поинтересовался, в чем дело. Ветра нет, чего отключились?

— Гав-гав! — услышал он справа по борту.

— Что это? — спросил, глядя на счастливое лицо Нестора.

— Антип, — ответил Нестор. — Собачка!

— Антипио, — подтвердил капитан, почесывая бороду.

Майки поглядел в океан и, рассмотрев плывущего пса, радостно приветствовал его:

— Антипацио!!!

Молодой матрос метнулся в подсобное помещение и через секунду вернулся с огромным подсаком с длинной металлической телескопической ручкой.

Взялись втроем. Подвели сетку прямо к морде собаки.

— Лезь, Антип! — попросил Нестор.

— Давай, Антипио! — подбодрил капитан.

— Держись, Антипацио! — Майки.

Наконец терьера вытащили на палубу. Спасенная собака не скулила, не глядела на спасителей подобострастным взглядом. Казалось, пес слегка злится на этих странных людей, склонившихся к нему и улыбающихся маленькими пастями без клыков. Он отряхнулся от морской воды, а тут уже ведро принесли с пресной водичкой, и Нестор хвать пса за шкирку — и поместил его отмокать от соли. А потом шесть рук мылили терьера вонючим шампунем, впрочем, Антип терпел, имея уважение к людям. После гигиенических процедур его насухо вытерли полотенцем, и собачье тело вновь обрело розовый цвет.

Пса поставили на лапы и ткнули мордой в миску, которая была щедро наполнена кусками салями, перемешанными с сыром и немецкими копчеными сардельками.

Антип принял угощение и, сохраняя достоинство, в пасть помногу не брал, по кусочку жевал, впрочем, вскоре не выдержал и принялся жрать по-собачьи, жадно, гремя миской и искоса наблюдая, чтобы его законную пайку никто не отобрал.

Команда была рада, что собака не только выжила, но и осталась здоровой.

Антип облизал миску и не торопясь отправился к основному парусу. На ходу он поднял лапу и прыснул янтарной жидкостью. Команда, оказавшаяся против ветра, простила кобелька и просто утерлась. Антип поглядел наверх, затем подпрыгнул на метр в высоту, ухватился зубами за конец толстой веревки, свисающей с парусной оснастки, немного покачался на ней, да так и остался висеть до полудня.

Собаку итальянцы зауважали. За выносливость, силу, ум и независимость. Не собака, а Соединенные Штаты Америки!..

Потихонечку на лодке все наладилось. Слава богу, следующие дни не штормило, и Нестор постепенно успокоился от крепнувшей надежды, что все же удастся выжить в этой идиотской затее.

Еще Нестор научился нести вахты и не спать, ему даже нравилось дежурить, так как в ночное время, под завывание ветра, отлично думалось про жизнь и читалось превосходно. Он специально взял на борт только трехтомник Кнута Гамсуна, который никогда бы не прочел в суетливом проживании жизни. Закрепив на лбу шахтерский фонарик, он с трудом вчитывался в нобелевского лауреата, но все же увлекся и потихонечку сравнивал себя со странным героем по имени Август. Ничего общего с фантазией норвежского писателя он не находил…

Каждое утро, накурившись вместо завтрака, с кружкой эспрессо капитан начинал свою тоскливую историю про Антонеллу, женщину, в безумии своем бросившую его, великого Давиди.

— Дай телефон, Нестор! — умолял капитан. — Две минуты…

— Зачем тебе ей звонить? — злился Нестор. — Зачем тратить деньги с единственного телефона, который, возможно, спасет нам жизнь?

— Дай, Нестор! — скулил Давиди. — Телефон жизнь спасти не может! Жизнь могу спасти я!

Нестор, по доброте своей, давал и полчаса слушал итальянский плач брошенного влюбленного. Из глаз капитана лились женские слезы, он умолял Антонеллу подумать еще и не бросать его окончательно! Судя по всему, женщина не внимала мольбам, говорила твердо — нет, и прерывала связь.

— А-а-а! Она не понимает, кого бросила! Зачем разрушила самую прекрасную любовь на свете! Ведь мир еще не знал такого потрясающего союза!..

Нестор и Майки слушали причитания капитана, и каждый думал о своем.

А потом Нестор не выдержал и позвонил Алине. Ведь прошло почти две недели.

— Ты в Антарктике, Строитель?

— Нет.

— Соскучился?

— Да… Я хочу тебя! Здесь, в океане, очень одиноко!

— Ты сам уплыл от меня, Строитель. В походах много лишений.

— Да-да, я знаю… Ты хоть иногда вспоминаешь обо мне?

— Тебя трудно забыть, — ответила она. Он был рад и чуть не прослезился.

— Ты здорова?

— Да, спасибо.

— А деньги? С деньгами все в порядке?

— Спасибо.

— Я очень скучаю!

— Ты это уже говорил.

— Да?.. А мы здесь чуть не погибли!

— Хорошо, что не погибли.

— И я так думаю…

Он ненавидел себя за то, как с ней разговаривает. Словно мальчишка, упрашивающий взрослую женщину любить его. А ведь все наоборот. Он, взрослый мужчина, мучается от слов какой-то пигалицы.

— Ты сука! — неожиданно выругался Нестор. Она молчала, но трубку не вешала. Нестор слышал в телефоне какой-то шум и, как ему казалось, ее дыхание. Потом она ответила:

— Ты молодец, Строитель! Не погибай!.. Я тоже скучаю!..

Здесь он чуть не запел ей в трубку слова любви, но она, несмотря на юные годы, была умна и быстро попрощалась, сказав, что не хочет ему мешать в таком трудном деле, как переход через Атлантический океан.

— До свидания!

Она отключила телефон, а Нестор долго липнул к трубке, как будто надеялся еще на одно счастливое слово…