Цирк чудес - Элизабет Макнил

почерк вполне реальны, но пульс все равно стучит у него в висках, а горло забито. Он откашливается и выплевывает слизь в стакан.

Ты не можешь этого сделать.

Он вздрагивает. Это любопытное и незнакомое ощущение. Сомнение. Раньше он чувствовал, что имеет право на успех – на все, чего он пожелает. Значит, вот как чувствует себя его брат? Он сухо смеется. Разумеется, он сделает все возможное, но сейчас его разум похож на комнату, где месяцами не убирались и все заросло пылью. Он трет пальцами глаза. Должно быть, всему причиной его очередная выплата, беспокойство о том, что может сделать Шакал. Как только он заплатит ростовщику, его тревоги развеются. С этой мыслью он переодевается, подкручивает кончики волос салом и поспешно направляется к выходу из парка развле-чений.

Королева, мысленно повторяет он, скоро мы будем давать представление перед королевой. Сейчас не больше одиннадцати утра, солнце еще не достигло зенита. Воды Темзы цвета тусклого олова. Везде вокруг него мясники работают секачами, а продавцы фруктов наполняют воздух пронзительными криками. Апельсины и лимоны, устрицы, кресс-салат – все борются за местечко в жизни, стараясь, чтобы их увидели и услышали. Джаспер думает о женщине, которая хотела заказать подушку с вышитым лицом Нелл, и тяжело вздыхает.

Дети пристально наблюдают за ним, как за рыбой, вываживаемой на крючке. Ему не стоило надевать бриджи из леопардовой шкуры; он хлопает по карману, чтобы убедиться, при нем ли деньги. На месте двоих детей появляются трое, потом четверо. Копны взъерошенных волос, куча грязных конечностей. Девочка указывает пальцем на него. Он привык, что на него смотрят с восхищением, но это оценивающий взгляд, каким смотрят на тушу для разделки или на дом банкрота, выставленный на аукцион. Он представляет, как они взвешивают его жизнь на маленьких руках. Сколько можно выручить за это пальто, сколько стоит его бесполезная жизнь? Если бы они знали о тысяче фунтов у него в кармане, он уже десять раз был бы мертв.

– Пошли прочь! – рычит он, размахивая тростью, когда один из мальчишек, приплясывая, приближается к нему. Но дети только смеются.

Королева, снова думает он. Но утренняя радость кажется далекой и принадлежащей кому-то еще.

Детей становится больше – десять, двенадцать, – и они двигаются как стая бездомных собак. Они чешут свои завшивевшие головы, а он хлопает себя по карманам, убеждаясь, что деньги все еще там. Не нужно так делать, это лишь привлекает внимание… но он не может удержаться.

Дети подталкивают друг друга локтями и оглаживают ноги, словно примеряя на себя его леопардовые бриджи.

Впереди появляется дверь Шакала, свежевыкрашенная в прежний зеленый цвет. Джаспер ускоряет шаг, стараясь не перейти на бег. Он представляет, как ростовщик открывает дверь и показывает свои мелкие зубы. Он уже думает, как объяснит свое учащенное дыхание. «Конечно, я не боялся их! Просто подумал, что будет неловко привести за собой эту свору…»

Он стучит в дверь и покачивается на каблуках. Можно еще пошутить насчет запоздалой выплаты: «Если вы захотите убить одну из моих коз, то избавите меня от лишней работы и я только скажу спасибо за шиллинг». Скоро он окажется внутри, в безопасном месте.

– Его там нет.

Он вздрагивает и видит девушку на костылях с младенцем, завернутым в шерстяной платок.

– Они там не встают до полудня, если у вас нет договоренности.

Джаспер раздраженно вздыхает. Дети за его спиной пригибаются и перешептываются, подкрадываясь ближе. Он подносит руку козырьком к окну и вглядывается через стекло. Ставни наверху опущены.

Он кивает девушке и идет дальше. На Риджент-стрит он может подозвать кэб и избавиться от детей. Он может даже зайти в лавку мясника и часок подождать, пока не проснется Шакал. Дети! – думает он и презрительно фыркает. – Безобидные маленькие ублюдки. Но он помнит маленьких хулиганов, которые собирались на улицах Балаклавы; он помнит, как они мучили раненого казака и затоптали его, как головастика.

Джаспер срывается на легкий бег. Он слышит топот босых ног и быстрый шепот у себя за спиной. Снова ощупывает карман и ругается. Они знают, куда вонзить нож, куда запустить руку для кражи. Что, если бы он заранее не зашил карман, чтобы не выронить деньги? Если бы выронил, то заметил бы, правда? Он снова обхлопывает себя; пачка толстая на ощупь. Появляются новые дети, идущие наперерез, и он может поклясться, что это те же самые маленькие бандиты с всклокоченными волосами, вычесывающие вшей. Он протягивает руку, собираясь остановить кэб, но тот с грохотом проносится мимо.

А потом, после поворота на Риджент-стрит, он едва не сталкивается с мальчишкой, который носит рекламную афишу, привязанную к шее.

«Необыкновенный феномен! Величайшее чудо в мире. Перл, Девочка-Белоснежка. Живое представление в Риджентс-Гэллери…»

Джаспер мгновенно принимает решение. Он ныряет внутрь и оплачивает входной билет. Дети замирают на месте, и он призывает на помощь всю свою выдержку, чтобы не повернуться и не одарить их торжествующей улыбкой. Крысы, думает он. Бездомные уродцы.

Джаспер отряхивает пиджак. Зрителей маловато: трое студентов-медиков стараются ухватить друг друга за нос пинцетами; несколько дам, совершающих послеполуденный моцион. Он проходит за ними в следующее помещение, где видит девочку, сидящую на помосте. Ее красные глаза обведены фиолетовой тушью, и она носит платье из голубиных перьев. Его раздражает, что она разряжена под птицу, но на самом деле она ничто по сравнению с Нелл и ее огромными механическими крыльями. Одна из женщин тыкает в девочку зонтиком от солнца, но ребенок даже не моргает. Студенты-медики рассматривают ее так, словно думают, как получше засадить ее в банку. Ее ресницы хлопают, глаза мерцают. Он сознает, что она почти слепая.

Джаспер рад, что не купил ее. Он сомневается, что королева бы высоко оценила девочку. Он помнит, как она назвала «ацтекских карликов» Максимо и Бартолу «маленькими чудовищами, пугающими людей».

Вдруг ему в голову приходит мысль: что, если она оха́ет Нелл? Но этого не может быть: Нелл только радует людей. Он не сомневается, что королева высоко оценит ее.

Если бы не свора уличных мальчишек, он бы уже ушел отсюда. Девочка не представляет собой ничего особенного. Старая карга в папильотках протягивает ему брошюру.

– Это моя дочь, – говорит она.

Ну да, ври больше, думает он, глядя на ее сморщенные щеки. Ты сама могла бы сидеть на этом помосте.

Он лениво перелистывает брошюру. Стандартная муть, обычно связанная с второсортными чудесами. Девочка родилась из гусиного яйца (ха, старая ведьма вообще неграмотна!) в результате совокупления несчастного лорда с самкой лебедя. Он зевает и не трудится прикрывать рот.

Если бы у Джаспера было желание, он мог бы кое-что посоветовать им насчет подачи материала. Теперь мир полон разных чудес. Любая сельская шлюха с горбом или хромотой заходит в трактир и кричит: «Шиллинг за показ!» А публика устала от этого. Людям нужно исполнительское мастерство. Им нужен шоумен, который расскажет подобающую историю. Никто не хочет просто сидеть в давке среди детей и женщин.

Он готов к уходу, когда слышит знакомый голос. Это его агент, Теббит.

Теббит препровождает в комнату высокого мужчину.