Гадюка в сиропе - Дарья Донцова

Конечно, как аукнется, так и откликнется.

Не успела дверь в квартиру распахнуться, какя, памятуя урок, моментально заявила:

– Здравствуйте, девушка. Я корреспондент«Мира литературы», позовите, пожалуйста, маму.

Сухощавая шатенка лет шестидесяти жеманнохихикнула:

– Нора – это я.

– Не может быть! Ой, простите, –залепетал мой язык. – Я думала, госпоже Киселевой за сорок, а вам идвадцати не дашь!

– Душенька, – запела вдовица, –здесь просто темно, вот сейчас войдем в гостиную, и сразу все станет на место.

Меня втолкнули в огромную комнату, забитуюантикварной мебелью красного дерева. Изо всех углов выглядывали этажерочки,накрытые кружевными салфеточками, на стенах висели зеркала в пудовых бронзовыхрамах, но было чисто, пахло полиролью и французскими духами.

Усадив гостью на широкий, обитый темно-синимшелком диван, хозяйка пристроилась на огромном елизаветинском стуле ипоинтересовалась:

– Ну, о чем поболтаем? Зачем я вампонадобилась?

Следовало признать, что шестидесятилетняя дамавыглядела безупречно. Волосы подстрижены на самый модный манер и выкрашены всветло-каштановый цвет, кожа гладкая, только у висков пролегли тоненькие«паучьи лапки», рот пухлый и ярко-красный. Лишь глаза выдают истинные годы,молодой, задорный взгляд не купить ни за какие деньги, да и косметическиеоперации тут не помогут. Интересно, сколько раз Нора обращалась к хирургам? Помоей оценке, не меньше трех. Круговая пластика лица, коррекция нижних и верхнихвек, силиконовая инъекция в губы… Очевидно, еще и бюст подтягивала, грудь подсвитерком топорщится, словно у девушки. Правда, фигуру она сохранила сама.Никакая липосакция не поможет, если лопать на ночь шоколадное мороженое исдобные булки с медом. А тело у Норы было безупречное, изящные ноги, которыеона не скрывала, нося более чем короткие юбки, не имели признаков варикоза.Значит, она делала еще и склеропластику, чтобы избавиться от тромбофлебита.Талия тонюсенькая, бедра узкие, руки точеные… Только это была не хрупкаястройность восемнадцатилетней девушки, а сухощавость пожилой дамы.

– Ну, милочка, – заулыбаласьНора, – теперь, конечно, вы видите, что мне тридцать пять!

– Невозможно поверить! – с пафосомвоскликнула я, отводя взор от ее глаз, как у состарившейся обезьянки. –Невероятно, тридцать пять! Поделитесь секретом вашей молодости, а то я старшевас всего на три года, а выгляжу драной мочалкой.

– Никакой особой тайны нет, –горделиво ответила кокетка, бросая взгляд в одно из многочисленныхзеркал. – Просто следует помнить простое правило – никогда и ни о ком недумать плохо, наполнить сердце любовью к людям, помогать друзьям в беде…

«И раз в год ложиться на операционныйстол», – про себя докончила я.

Но Нора, довольная произведенным впечатлением,совершенно не подозревала о ехидных мыслях гостьи.

– Ну, слушаю, дорогуша, помогу, если всилах…

Я принялась озвучивать придуманную по дорогеисторию. Меня взяли в «Мир литературы» стажером, и я должна доказать, чтоуверенно ориентируюсь не только в водовороте книжных новинок, но и в средесамих писателей. Главному редактору на стол попала новая рукопись КондратаРазумова. И вот теперь мое начальство хочет, чтобы я открыла читателям тайнузашифрованных имен. Вот, например, Нинель Молотобойцева…

– Нинка Кузнецова, – взвизгнулаНора. – Ну такая дрянь, пробы поставить негде! Работает в Союзе писателей.Сейчас вообще черт-те что происходит! Раньше творческое объединение литераторовбыло одно – Союз писателей СССР, ясно и понятно, а сейчас их расплодилась целаякуча. По-моему, семь или восемь. Ей-богу, нет столько литераторов, сколькосоюзов. Представляете, даже я про всех не знаю! Но Нинка еще из старыхаппаратчиц. Знаете, в прежние годы, ну, к примеру, в 1975-м, придешь вмосковское отделение, а там сплошь женщины около тридцати работают. Зарплатакрошечная, чего сидят? А ответ прост. Хотят за писателя замуж выйти. На какиетолько ухищрения не пускались, прямо на рабочем месте… Бывало, везло кое-кому,вот один известный поэт всю жизнь прожил с буфетчицей из ЦДЛ в гражданскомбраке… Кое-кто женился на нахалках по-настоящему, но Нинке приходилосьохотиться в другом лесу. Наши прозаики и поэты не желали с ней связываться.

– Почему?

– Дорогуша, дурная слава далеко впередибежит, – сплетничала Нора. – Знаете, какие она штуки с мужьямипроделывала?

Мне пришлось еще раз выслушать историю прообмен квартир.

– А Владимир Кошельков – это кто? –быстро вставила я, когда Нора перевела дух.

– Кошельков, Кошельков, –забормотала дама, поправляя прическу. – Кошельков! Ну конечно, ВладленКошель, ударение на «о», Коґшель, а не Кошеґль. Такой мерзавец! Совершенноаморальный тип.

– Да ну? – изобразила яудивление. – Неужели?

– Слушайте, – азартно выкрикнулаНора. – Все расскажу!

Владлен Кошель снискал в писательской средесомнительную славу «объедалы». Целыми днями мужик просиживал в холлеЦентрального дома литераторов, поджидая знакомых, собирающихся трапезничать.Ловил подходящий момент и с распростертыми объятиями кидался к «коллеге»:«Дорогой, давно не виделись…» – Потом без долгих колебаний садился за столик испрашивал: «Не прогоните, посижу с вами…»

Самое интересное, что хитрый мужик точно знал,к кому набиваться. Всегда выбирал мужчин, пришедших с молоденькими девушками.Кто же захочет выглядеть в глазах дамы жмотом! Если подходящей кандидатуры вресторане не находилось, Владлен не унывал и шел в кафетерий. Словом, так ижил, не тратясь на еду и сигареты. Пару раз особо нервные знакомые вламывалинаглецу в туалете по зубам, но Кошель не обижался и продолжал в таком же духе.

Правда, следует отметить, что за чужой счетпитался он только тогда, когда был, так сказать, в простое. Потому что, какправило, Владлена обеспечивали дамы. Он находил себе любовниц вне писательскойсреды, в основном его жертвами становились дочери военных, хорошо обеспеченныемадемуазели около сорока лет. Им Кошель мог беззастенчиво врать про созданиегениальной поэмы «Руки любимой» и про подлых интриганов, из-за происков которыхнетленные стихи его не хотят печатать.

Неискушенные тетки первое время верили,покупали ему костюмы, белье, кормили, поили и селили любовника на своихроскошных, оставшихся от папенек-генералов, дачах. Потом трезвели и выгонялиальфонса.