Так и было - Вера Евгеньевна Карасёва

— С зимой воюешь? — спросил Игорь Иваныч.

— Зима давно кончилась. А эта куча до Первого мая не растает, если ее не разбить, — ответил Вовка. — А вы, наверное, коменданта разыскиваете?

— Нет. Мне тебя надо. Ведь ты Вова?

— Вова.

— А я — Игорь Иваныч, сотрудник газеты. Хочу написать о том, как ты зажигательные бомбы тушил. Расскажешь?

Вовка сдвинул на затылок шапку, пригладил взмокший чуб и сказал:

— А чего рассказывать? Как все, так и мы. Был снег. Бомбы на снег упали. А мы с Серёжкой песком их засыпали.

— А ты подробно расскажи. Где упали, сколько их было и как вы их засыпали? Почему песком, а не снегом?

— Да нечего тут рассказывать, — усмехнулся Вовка. — Увидел бы кто другой, тоже потушил бы. Если про каждую бомбу писать в газету, так и газеты на всех не хватит…

— Уж больно суровый ты парень, — сказал корреспондент. — Другой бы обрадовался, что хотят напечатать в газете о том, как он людей от пожара спас, а ты недоволен.

— Да никого я не спасал, — развёл руками Вовка. — Такие зажигалки трёхлетний ребёнок может потушить. А вот у нас одна девочка из девятой квартиры в самом деле мальчишку спасла.

— Как же это? — заволновался корреспондент и уже вытащил из кармана блокнот, чтобы ничего не пропустить, всё записать.

— А очень просто, — сказал Вовка. — Вы садитесь на крыльцо и пишите, а я вам буду рассказывать.

Игорь Иваныч послушно уселся на ступеньку, а Вовка, опершись на лопату, стал рассказывать:

— Её зовут Таня, ей скоро двенадцать лет. А его зовут Валька, ему четыре года. Они живут в одной квартире. Их папы на том заводе работают, где делают танки. И мамы тоже у них на работе. Когда начался обстрел, ни одной мамы не было. Таня схватила Вальку на руки и понесла в убежище… А в это время снаряд за окном — грох! Стекло у них в комнате — дзинь! И осколок, такой порядочный, на пол — бряк! Да как раз в том месте, где Валька перед этим с игрушками возился. Кубики все разлетелись, и полуторка заводная — в щепки! Вот и всё.

— Большое тебе спасибо, — поблагодарил Вовку корреспондент. — Ты отлично рассказал, и я всё успел записать. Но в девятую квартиру я всё-таки загляну: хочу познакомиться с Таней и Валькой.

Игорь Иваныч ушёл, а Вовка остался во дворе заниматься своим делом. Он расколол весь снег, потом сгрёб его в кучу и поволок в заднюю часть двора, где снег мог спокойно лежать и таять, никому не мешая.

Таня была дома. У Вальки с утра немного побаливал живот, он решил не ходить в детский сад. Таня стирала мамин рабочий халат, а Валька, примостившись на табуретке у кухонного стола, рисовал самолёты.

Представившись и дав Вальке полюбоваться красивым корреспондентским удостоверением, Игорь Иваныч тоже присел к столу и спросил Вальку, что он рисует.

— А вы разве не видите? — искренне удивился Валька. — Это же наши «ястребки». — И он показал на крылатые фигурки, раскиданные по всему листу. — А это фашистские бомбовозы, — ткнул он пальцем в какие-то хвостики и закорючки, сбившиеся в самом низу листа.

— Ястребки-то похожи, а вот бомбовозов я что-то не вижу, — сознался дотошный корреспондент.

— И не увидите, — сказал Валька. — Потому что наши лётчики их уже разбомбили. Это обломки от них валяются, — указал он на хвостики. — Сейчас я ещё дым нарисую, и тогда они совсем сгорят. — И толстым чёрным карандашом стал рисовать на бумаге круги, изображая клубы густого дыма.

Тем временем Таня кончила полоскать халат, отжала и повесила его на верёвке.

— Ну, Танюша, — попросил её Игорь Иваныч, — расскажи, как в вашу квартиру попал осколок снаряда и как ты спасла этого гражданина.

Таня смутилась.

— Обыкновенно попал, — сказал Валька. — Через окно и прямо в мою грузовую машину.

— А вы-то где же в это время были? — притворился, что ничего не знает, Игорь Иваныч.

— Где все, там и мы. Сидели в бомбоубежище, — ответила Таня. Она взяла со стола ленту и, заплетая косу, сказала: — Не могла же я одна убежать, а Вальку бросить? Только вы, пожалуйста, в газету об этом не пишите, вы лучше напишите про Киру из седьмого номера. Она взяла маленькую девочку, и купает её, и гуляет с ней, и кашу ей варит. Даже платье сама ей сшила и капор.

— У этой Леночки мама умерла. Она теперь Киру мамой зовёт, — вступил в разговор Валька.

— А как вы думаете, Кира сейчас дома? — поинтересовался корреспондент.

— Дома! Дома! Идите скорее к ней и про неё напишите, — оживилась Таня. Она проводила корреспондента до дверей и вернулась в кухню.

— Одевайся, и пойдём в магазин, — приказала она Вальке. — А то этот дяденька может ещё вернуться и опять захочет про нас писать. А зачем о нас писать, если мы никаких подвигов не совершали. Верно, Валька?

И Валька, конечно, согласился, потому что он всегда во всём соглашался со своим другом Таней.

Кира и Леночка недавно возвратились с про гулки. Свежий весенний воздух разморил их обеих. Кира уложила Леночку на диван, сама прикорнула с нею рядом и тоже уснула.

На счастье Игоря Иваныча, Кирюшкина мама была сегодня дома. Она встретила корреспондента, пригласила его в другую комнату и по его просьбе рассказала ему всю грустную историю. О том, как умерла в середине зимы от голода и холода Леночкина мама, как принесла Кира осиротевшую девочку и как выхаживала она чуть живое, измученное блокадой дитя.

— Очень трудно было Кирюшке, — рассказывала мама. — Ведь я по нескольку суток не приходила тогда из госпиталя домой и ничем не могла ей помочь. Приходилось Кире и воду таскать, и печку топить, и пелёнки стирать, и добывать для девочки соевое молоко, — ведь на одном сухом хлебе ребёнок ни за что бы не выжил… Но что я так хвалю мою девочку? — спохватилась мама. — В блокаду всем тяжело живётся. И другие ребята трудятся не меньше моей Киры. В нашем доме живёт один мальчуган, сын капитана-танкиста Лаврикова. Так вот этот мальчик двух ребятишек нянчит: тоже дети фронтовика-офицера.

— И матери у них нет? — спросил Игорь Иваныч.

— Упаси бог! Мать и жива и здорова. Она комендант нашего дома. Очень умная и энергичная женщина. Благодаря ей и дом наш, и бомбоубежище в образцовом порядке. У нас сейчас и вода идёт, и дрова есть, и уголь. Даже прачечная начала работать. Но детей Полине Ивановне часто приходится оставлять одних. Сначала у неё в