Эльфы, топор и все остальное - Евгений Шепельский

Но я отвлекся. Оставив спасенных в Прихожей, и велев принести им воды и пищи (вы так и не нашли воды, проклятые выпивохи! — Прим. К. Д.), я, взяв с собою Фатика, направился по переходам знакомить его с любезным моим батюшкой Джоком, кой как раз прозревал Истину в Павильоне.

Подрагивание Штаба сообщило мне, что мы начали отходить с линии атаки элефантерии.

Проводя Фатика переходами Штаба, я рассказал, как радушно меня встретила семья, и что мы, гномы-мужчины Зеренги, близки к созданию Гномьего Философского Камня, который, помещенный в любую жидкость, тут же превращает ее в спирт, а сам спирт превращает в двойной спирт, способный свалить с ног даже элефанта.

Но Фатик не слушал меня. На его широком, резком лице лежала печать глубокой озабоченности и даже ужаса.

— Кроутеры, кроутеры, — бормотал он как бы в горячке, продвигаясь по нашим узким и низким коридорам согнутым, точно стопятидесятилетний дед (имеется в виду гномий дед, хотя для гномьего деда сто пятьдесят лет — не предел, да и пьет он в таком возрасте неслабо. — Прим. Ф.). — Я не успею предупредить Рондину о ловушке… Да она и не поверит, и слишком мало времени, чтобы ее убедить. Элефанты сомнут ее же войско, не говоря уже о том, что сперва они протопчутся по гномам! А мармарийцы в засаде… В случае такого поворота будут ли они атаковать войска Арконии? И сколько времени уйдет у Рондины на то, чтобы восстановить порядок в войсках, и смогут ли ее маги в случае общей паники отогнать тучу? Да и подаст ли она сигнал хану вообще?

Кроутеры, кроутеры… Ловили мы кроутеров в болотах Зеренги, есть можно, если хорошенько протушить с «огненной смесью»![16]

И только раз Фатик отвлекся, когда я сказал ему об истинном назначении Благорастворителя.

— Так что же, — молвил он, постучав по перегородке (панель немедленно отодвинулась, обнажив благоустроенную, однако же предельно тесную келью, где двое гномов занимались усиленной разработкой планов по свержению власти Жриц Рассудка, а третий, высунув голову из окна, странно подрагивал и издавал немузыкальные звуки, как видно, окрестная природа вызвала у него тоску по родине). — Здесь повсюду — уракамбас?

Я кивнул, гордый за своих.

— Сумасшедшие вы люди, — молвил мой друг.

— Гномы! — поправил я с гордостью и, поверженный коварным притяжением, немного упал в проходе.

Мой друг Фатик помог мне встать. Здесь я должен сделать отступление и сказать — раз уж Фатик просил меня писать сущую правду — что он, как и полагается варварам, высок, свиреп и груб. Не раз, не два, и не сто тысяч раз жестокая площадная брань слетала с его уст!

(Сущая ерунда! Он мелок для варвара, манеры у него, как для варвара, мягкие, там, где дело касается женщин, он кисля и мямля. У него безобразная привычка одеваться во всякие отрепья, и даже плохонького кольца нет на его пальце (ну сейчас-то есть! — Прим. Ф.), и это я не говорю уже о какой-нибудь золотой цепочке или бриллиантовой сережке в ухе! (Скажи еще — в правом! — Прим Ф.) — Прим. К. Д.)

Фатик помог мне встать, обложив такой бранью, какой я еще от него не слышал. (Ругался как сапожник. — Прим. Ф.)

— Болван, — сказал он после, сжимая кулаки до хруста в костях (любимый его жест, когда он злится). — Все пропало, и всему — конец! Элефанты посеют хаос в войсках Фрайтора. Престол Истинной Веры разгромит Рондину, вырежет всех — понимаешь, башка твоя дубовая? — всех, кто находится сейчас на поле Хотта. И вас — тоже.

— А нас-то — за что? — спросил я. Резонный вопрос, но Фатик заругался еще больше.

— Потом они атакуют Сэлиджию. А раз они задумали вырезать всех, кто имеет отношение к власти или армиям Фрайтора, они двинутся в Синьорию первым делом, а ведь ворота уже будут открыты людьми Кракелюра… Боюсь, Престол не пожалеет даже женщин. Он вычистит страну от бывшей гнили… власти, оставит крестьян и, может, часть горожан… чтобы начать с чистого листа.

— О да, — молвил я, — я понимаю твое волнение, ибо в Синьории сидит твоя эльфийка.

Ни до, ни после я не видел такого взгляда у своего товарища и друга. В его зрачках были демоны. Из горла неслось рычание, низкое, как у припавшего к земле тигра. Я испугался за свою жизнь, ибо мне показалось, что еще чуть-чуть, и он схватит меня за горло. (Ерунда какая-то, не было такого! — Прим. Ф.) Что делают с мужчинами чувства!

В Павильоне мой батюшка Джок Гагабурк боролся с силами притяжения, одновременно следя за вентилями, кои регулировали потоки истечения уракамбаса в разные цистерны, и вентилями, кои стравливали дымы из Котла Благорастворителя. Это были самое серьезные из устройств, ибо от их правильного и своевременного вращения зависела целостность Котла Штаба. Заодно он готовился исполнить самую важную часть работы — подсыпать истолченного в пыль шанге из маленького совочка в выдвижной лоток дымовой коробки по сигналу.

— Рондина даст особый знак! — молвил батюшка Джок, поприветствовав моего друга. — Протяжный одинокий звук трубы. Одинокий… Очень одинокий… Очень, очень одиноки… кий. Нужно слушать!

Фатик выглядел задумчивым и напряженным, как струна. Только желваки ходили по скулам, а глаза — обегали помещение раз за разом.

— Дымы… — наконец молвил он. — То есть… — Он постучал по наружному кожуху дымовой коробки. — Вы сжигаете здесь высушенный пещерный мох, запах которого перебивает запах перегонки браги и заодно маскирует настоящие дымы, которые идут из топки? Вы маскируете работу Благорастворителя таким хитроумным образом?

— Истинно разумеешь, о любезный друг моего сына, кивнул батюшка. — Жрицы Рассудка полагают, что здесь у нас хитроумный механизм, и все прочие, кто не посвящен в нашу тайну, тоже так думают к нашей великой выгоде — ибо мы слывем величайшими механиками всего Северного континента.

Фатик кивнул.

— Иными словами, ваша машина — ходячая реклама.

— Ездящая, — поправил мой батюшка.

— Ходящая ногами гномов.

Мой батюшка немедленно набычился, и я с тревогой понял, что мой друг вскоре окажется в Штабе нежеланным гостем.

— Она ездит! Заруби себе это на носу, молодой человек! И никому не смей говорить про наш Толкатель!

Фатик пообещал, молвив как бы между делом:

— Толкатель, Пихатель, — лишь бы двигалось и не падало.

Батюшка смягчился:

— Гномьи механизмы сакральны и посвящены мужчинам — и потому даже Жрицы Рассудка опасаются вмешиваться в их работу! Здесь мы… в безопасности, а если ты думаешь…