Я - осень, а ты май - Анастасия Бельская

У нас как будто негласная молчанка после случившегося, и, кажется, как минимум главред это заметил. Потому что конкретно сейчас он с подозрением переводит взгляд с меня на Максима, и хмуро ожидает ответа.

Мне нужно посмотреть на него. Это в высшей степени странно — избегать того, кто сейчас будет давать оценку моей работе. Один раз ведь можно, правда? Я смогу, я справлюсь, я…

Я поднимаю взгляд как раз в тот момент, когда Максим смотрит на макет обложки, и начинаю чаще дышать от того, что снова вижу его лицо. Все, как обычно — может, лишь слегка углубились тени под глазами, но, возможно, это просто мне так приятней думать.

Мечтать, что он тоже хоть чуточку переживает без меня.

И все рано радоваться, что ему не так плохо, и в целом все в порядке.

— А чего обсуждать-то? Риск есть, это и понятно — но раз мы на него пошли, то нахрен мусолить это? Выполнена обложка хорошо, без претензий — это я и как фотограф говорю, ну и как человек, регулярно занимающийся такими проектами. Отлично проделанная работа, а в остальном… Думаю, нашим читателям понравится.

Ого.

Ого-го…

Я застываю, и не успеваю уловить момент, когда он поворачивает шею обратно. Наши взгляды встречаются — и я глохну, натурально деревенею от бушующего там вулкана, захватывающего меня целиком, и погружающего в море беспросветной тоски…

А затем Максим моргает, и словно ничего этого и нет — лишь голый взгляд мужчины, который через секунду блуждает по другим, никак не выделяя меня из толпы.

Ну и что это было?

Тот самый, настоящий Максим со своими эмоциями, или мое снова разыгравшееся воображение, которое хочет видеть чувства там, где их и нет?

— Насть, — трогают меня за плечи чьи-то руки, и я вздрагиваю, выныриваю из своих мыслей.

Ренат. Стоит, глядя голубыми глазами чуть напряженно, и участливо поднимает руки — знак того, что вовсе не хотел ничего плохого.

— Да… Да, что такое?

— Летучка окончена, вообще-то, — улыбается мужчина, и только тут я понимаю, что в совещательной кроме нас никого нет, — о чем ты так задумалась?

— Да так… — я пытаюсь подняться, но ноги неожиданно плохо держат, и, вздрогнув, я усаживаюсь обратно.

— Настен? Ты вообще как, в порядке? Выглядишь не очень…

— Вот спасибо! — пытаюсь улыбнуться, но неожиданный озноб проходит по телу, заставляя вцепиться ладонями в рукава свитера, — просто тяжелая неделя.

— Или тяжелый Аллаев?

Я вскидываю голову, готовясь по первой реакции вцепляться и драться — но тут же расслабленно пожимаю плечом, не понимая, к чему это теперь.

Ренат итак все знает.

И, черт возьми, даже больше меня.

— Ты был прав, — не юлю я, опуская голову ниже, — тогда, когда говорил, что он не для отношений. А я не послушала…

— Ты просто не знала, — меня осторожно берут за ладошку, и легонько сжимают, а я чувствую, что в сравнении с Ренатом, у меня ужасно ледяные пальцы, — и, в конце концов, не обязана слушать каждого встречного. У тебя есть свое мнение, и это прекрасно.

— Угу. Свое мнение при полном отсутствии интуиции, — улыбаюсь в первый раз по-настоящему, широко и искреннее, осторожно пожимая его руку в ответ.

— Ну, не все ж сразу.

Мы смотрим друг на друга с улыбкой, а затем я мягко отнимаю пальцы, и укладываю их под собственные колени. Спасибо Ренату за участие — но уж точно я сейчас не готова ни на какое общение сверх рабочего.

— Ты знаешь, как бы мне не нравился Максим, я давал ему больше времени, — задумчиво произносит мужчина, садясь рядом на стул, и не делая никаких попыток приблизиться, — что он натворил так быстро?

Я не сплетница. И ни с кем не делюсь подробностями своей личной жизни. Но почему-то сейчас настолько опустошена, а от Рената идет такое спокойное, теплое участие…

— Ездил к своей бывшей. — Отмахиваюсь, решая сказать всего полправды, и неожиданно не нахожу в Ренате никакого удивления.

— К Кире, что ли?

— Ну да. В воскресенье вечером, когда мы уже… Ну, в общем. К тому моменту мы точно решили, что состоим в отношениях.

Ренат удивленно приподнимает брови, но как будто не реагируя на мою фразу, а просто, в знак того, как странно это звучит.

— Что не так? Ты что, знал, что он у ее был?

Ренат чуть качает головой, подтверждая мои слова, но тут же говорит сам, не давая мне высказать возмущение.

— Конечно, в курсе. Я ведь ездил тогда с ним.

— Что?!

— А он тебе не рассказывал? Ну да, Александр Дмитриевич попросил отвезти Кире утвержденный вариант интервью, а моя машина, как назло, заглохла. Ну а так как мы все живем почти на одном «пятачке», я попросил Макса меня добросить. Ты же знаешь, поздно вечером в нашем поселке с такси напряжно… В общем, мы съездили туда-обратно, я отдал листы и все.

— А Максим… Остался?

Ренат чешет затылок, глядя на меня почти с сожалением, что приходится говорить и ворошить все это.

— Слушай, Аллаев, конечно, не ангел, но лгать я не буду. Он даже из машины не вышел, хоть Кира его и звала — на чай заманивала, и прочее. Но он просто махнул рукой, и остался курить с открытым окном. Я потом еще стоял ждал на улице, пока хоть чуть-чуть проветрится… Эй, ты куда?

Я вскакиваю с места, роняя собственный блокнот, а стул по инерции отъезжает в противоположную стену. Но мне плевать — я просто не могу поверить, что…

— Прости, мне пора! Спасибо… Спасибо, что сказал, Ренат…

— Хм. Странно, что ты узнаешь это от меня, а не от Максима.

Точно. Вот уж верно подмечено.

И я сейчас обязательно выясню, какого черта мне было сказано сухое «да» вместо нормальных объяснений…

----------------------------------

* У Насти в наушниках песня Звери "Небо звездное"

Под нее действительно можно бороться с бессонницей:)

Максим

Ну как, скажите, ка-ак вообще можно сосуществовать с женщиной, если ее голова похожа на котелок с медленно варящимся там безумием?!

Я быстрым шагом покидаю летучку, где только что пересекся взглядом с похудевшей, какой-то изможденной Настеной, и спешу к себе в кабинет. Снова закрыться, посидеть и подумать, как вообще докатился сперва до дикой злобы, а следом с каждым днем и часов проваливаюсь в странную тоску, и желанию обнять и просто согреть маленькую женщину…

Я потираю лицо, прошу никого меня не беспокоить, и сажусь за стол. На экране мобильного — несколько пропущенных от Киры, которой три дня назад я всыпал по первое число (разумеется, словесно!), и в своей любимой манере «попросил» не лезть в мою жизнь. Если до того момента я считал свою бывшую достаточно умной — то теперь искренне не понимаю, куда делась вся адекватность, потому что русского матерного, кажется, ей не хватило.