Волшебный дневник - Сесилия Ахерн

Я сдержала слезы.

Вот тут все и началось. Его лицо изменилось в точности так, как я написала в дневнике. Во взгляде читалась жалость. Он смотрел на меня, будто на чудовище. И молчал.

— Мне не хотелось врать, — сказала я и пошла прочь.

— Хорошо. Спасибо, что сказала.

— Я еще никому не говорила.

— И я никому не скажу.

— Отлично, спасибо. Теперь мне точно пора. Мерзопакостное ощущение.

— Спокойной ночи.

Уэсли высунулся из окна и проговорил довольно громко:

— Увидимся, Тамара.

— Да. Конечно.

Мне хотелось поскорее убраться подальше.

Банда, расположившаяся у главного входа, свистела и смеялась, и я поторопилась спрятаться в темноте.

В эту ночь я узнала нечто очень важное. Некоторые события не стоит предотвращать. Иногда предстоит почувствовать себя дурой. Иногда предстоит испытать боль на глазах у всех. Иногда это необходимо, чтобы повзрослеть, чтобы перейти в другой день. Дневник не всегда прав.

Дневник рассказал мне, что должно случиться до часу дня. И правда, все было необычно в то утро и в точности так, как я прочитала в дневнике. Розалин разбудила меня и наказала оставаться дома — во второй раз за все время, — и мне стало окончательно ясно одно: она не хочет никому меня показывать. Подумать только, до чего ей страшно и стыдно сообщать о нашем с мамой существовании, о папе, который сам распорядился своей жизнью, что считается самым ужасным грехом. В груди у меня поднялась злость, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы не заявить, мол, я тоже еду на службу, но все же я осталась лежать под одеялом, прислушиваясь, как удаляется шум машины в раскрашенном сепией дне, весьма отличавшемся от дня, описанного в дневнике. Такое не очень необычно, когда знаешь, что что-то случается, и знаешь, что это должно было случиться, — но я как будто уже начинала привыкать.

Когда Розалин и Артур уехали, я решила, что хватит спать, оделась и побежала вниз. Я сидела в саду, когда на дороге показался «чинквеченто» с открытым окошком, словно летевший мне навстречу.

— А вот и она! — воскликнула сестра Игнатиус, сверкнув глазами. — Девочка, которую я хотела повидать. Едешь на службу?

Я посмотрела на машину, в которой теснились четыре монахини.

— Садись сестре Регине на колени, — пошутила сестра Игнатиус, и я услышала «Вот еще» изнутри. — Мы всегда поем во время утренней службы. Ты тоже в нашем хоре, так что должна быть в храме, если только твой ларингит остался в прошлом.

— Нет, — беззвучно проговорила я, схватившись за горло и закрывая рот рукой.

— Полощи солью — и будешь как новенькая, — сказала она, внимательно глядя на меня. И вдруг просияла: — Кстати, спасибо за книжку.

— Пожалуйста, — прервала я молчание. — Я взяла ее специально для вас.

— Так я и подумала, — хмыкнула сестра Игнатиус. — Знаешь, сначала она мне не понравилась, твоя Мэрилин Маунтротмен. Слишком она была заносчивой и хотела слишком многого, а потом я полюбила ее. Не меньше, чем Тарик. Они не выглядели настоящей парой, но постепенно он стал понимать, о чем она думает, особенно когда она плакала над письмом отца, о котором не хотела ему говорить. Должна признаться, меня это тоже задело за живое. Он все понял. Он понял, что она любит его. Умный человек! Представляю, как он сделал свои миллионы и стал нефтяным воротилой. И мне нравится, когда на первой обложке есть фотографии персонажей. Это помогает мне представлять их, пока я читаю. Например, его с зачесанными назад волосами, мускулистого…

— Вы вправду прочитали?

— Ну да, конечно же прочитала. Теперь ее читает сестра Концептуа.

Женщина на переднем пассажирском сиденье повернулась к нам:

— Только не говори, что будет дальше. Пока он нанял частный самолет до Стамбула.

— О, у тебя впереди все самое интересное, — хлопнув в ладоши, произнесла сестра Игнатиус. — Два слова: турецкие радости.

— Я же просила не говорить, — прервала ее сестра Концептуа. — А ты не можешь промолчать.

— Пора ехать, — вмешалась сестра Мария, сидевшая за рулем. — Не хватало еще опоздать.

— Буду ждать тебя на следующей неделе, ладно? — без тени улыбки спросила сестра Игнатиус.

— Конечно, — кивнула я. — А сейчас пойду в постель. Если увидите Розалин, скажете ей об этом?

Она прищурилась:

— Ты уверена?

— Да. Абсолютно уверена.

— Понятно. А зачем ты встала с постели?

— Нам и правда пора, — сказала сестра Мария, включая зажигание. — Подождите. — Кажется, я запаниковала. — Вы должны назвать имя.

Несколько мгновений спустя они, не включив сигнальных огней, уже заворачивали за угол, и сестра Игнатиус высоко поднимала руку в прощальном приветствии.

Это было в десять часов утра.

Я заранее наметила несколько дел, и во главе списка поставила маму. Для начала пролистала телефонную книгу и нашла человека, имя которого мне назвала сестра Игнатиус. Послышался гудок, второй, третий, потом, когда уже должен был включиться автоответчик, я услышала мужской голос.

— Алло! — прохрипело в трубке, после чего человек откашлялся. — Говорите же. Я поняла, что ему трудно говорить, однако он не позволил себе включить автоответчик.

И тогда, тоже откашлявшись, Тамара-Взрослая-Девочка взялась за дело:

— Здравствуйте. Я звоню, чтобы записаться на прием к доктору Гедаду.

— А его тут нет. — Разговаривавший со мной мужчина как будто не совсем проснулся. — Могу я принять сообщение?

— Ну… Нет… Он вернется до часу дня?

— Его операционная не работает по воскресеньям. Я помолчала. Голос показался мне знакомым.

— Я позвонила домой?

— А что, похоже на отделение «Скорой помощи»? У меня перехватило дыхание:

— Уэсли?

— Да. А это кто?

Соври, Тамара, соври, тебе нужно имя.

— Тамара. Извини, что разбудила.

— Тамара. — Он как будто почти проснулся. — С тобой все в порядке? Тебе нужен врач? Это мой папа.

— А… Врач нужен не мне, а моей маме. Только не хирург, ничего такого. Как ты считаешь, твой папа вернется домой до часа дня?

— Не знаю. Они отправились на службу, а потом на рынок. Обычно возвращаются около часа.

— Почему здесь все едут на чертову службу, а потом на рынок?