Вожди и заговорщики - Александр Шубин

Демонстрация в Ленинграде была последней каплей, которая переполнила терпение. Сталин понял, что дальнейшее затягивание раскола приносит ему одни минусы. 21–23 октября 1927 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) снова обсуждал персональные дела Троцкого и Зиновьева. На этот раз им практически не давали говорить, а в Троцкого кидали попавшимися под руку предметами — книгами, стаканом. Троцкий считал такое поведение хулиганством. Подобное поведение большевиков, скажем, на Учредительном собрании 1918 г., Троцкий хулиганством не считал. Все зависит от «классовой линии». Пленум осудил линию оппозиции и исключил Троцкого и Зиновьева из состава ЦК. «Это поставило их в положение простых граждан, на которых полностью распространяются законы о Соловках, Сибири и высшей мере наказания»[311] — комментировал чехословацкий дипломат Й. Гирса. 22 октября, сразу после исключения вождей оппозиции из ЦК, остальные оппозиционные члены ЦК и ЦКК заявили: «Это есть прямая попытка поставить XV съезд перед актом раскола». Они обещали и дальше вместе с исключенными товарищами отстаивать дело ленинской партии «против оппортунистов, против раскольников, против могильщиков революции»[312]. «Могильщики» — слово, так больно задевшее Сталина в прошлом году. Что же, Сталин уже принял политическое решение раздавить оппозицию, как в свое время раздавили меньшевиков — тюрьмами и ссылками.

Между тем на собраниях оппозиции побывали десятки тысяч людей. В ходе дискуссии за оппозицию открыто проголосовало 4120 коммунистов, что не так мало, если учесть фальсификации при голосованиях и начавшиеся чистки государственных и партийных органов от оппозиционеров. А сколько сочувствовали Троцкому негласно? В. Фейгин сообщал С. Орджоникидзе о таком тревожном для сталинистов факте: на собрании московского комсомольского актива выступление оппозиционера Тер — Ваганяна было освистано присутствующими. По окончании собрания демонстрировали документальный фильм. В кадре появился Троцкий. «Раздались бурные аплодисменты. Потом он появляется в Брест — Литовске, потом на фронте под Казанью и т. д. Все время встречали его бурными аплодисментами… Теру выступать не дали, а Троцкого на картине (в темноте) приветствовали»[313].

Когда Сталин станет проводить в жизнь некоторые из партийных лозунгов, симпатизировавшая Троцкому часть партийной массы его поддержит. Но доверия к Сталину, расправившемуся с оппозицией репрессивными мерами, у этих партийцев не будет. И сами оппозиционеры готовы применить насилие против своих врагов. Протестуя против арестов оппозиционеров, Троцкий утверждал: «Насилие могло играть огромную революционную роль. Но при одном условии: если оно подчинено правильной классовой политике»[314].

Ободренные своим успехом на рабочих собраниях и коммунистических митингах, оппозиционеры решили уже организованно выступить на демонстрации 7 ноября 1927 г.

«Участие в оппозиционной демонстрации с несколькими плакатами вызывалось необходимостью противопоставить правду об оппозиции той клевете, при помощи которой отравляются как партийцы, так и беспартийные»[315], — объясняли оппозиционеры свое возвращение к тактике оппозиционной интеллигенции времен борьбы с царизмом. Упоминание беспартийных было сознательным — левые уже не связывали себя рамками партийной дисциплины.

Во время юбилейной демонстрации в Москве и Ленинграде оппозиционеры подняли над колоннами свои лозунги: «Повернем огонь направо — против кулака, нэпмана и бюрократа!», «Выполним завещание Ленина!», «Против оппортунизма, против раскола — за единство ленинской партии!». «Сегодня эти лозунги составляют официальное кредо сталинской фракции в ее борьбе против правых»[316], — с грустью комментировал Троцкий два года спустя. Кроме ленинского завещания, конечно. Этот лозунг воспримет Бухарин в борьбе против Сталина. Оппозиционные лозунги вывешивались также на стенах домов, где жили оппозиционеры. Центральной трибуной оппозиции стала гостиница «Париж», выходившая на Манежную площадь. Оттуда Смилга, Преображенский и др. обменивались приветствиями с демонстрантами. К гостинице подъехал штурмовой отряд «большинства» во главе с секретарем Краснопресненского райкома М. Рютиным и начал осаду. В балкон оппозиции кидали камнями, гнилым картофелем, поленьями. Затем с криками «Бей оппозицию!» и «Бей жидов — оппозиционеров!» команда Рютина ворвалась в номер и устроила там погром. Оппозиционеры были избиты и задержаны. Милиция не вмешивалась.

К демонстрации 7 ноября правящая фракция хорошо подготовилась. Поднимавших плакаты тут же начинали избивать, плакаты вырывали из рук и ломали. Зиновьев и Радек были задержаны перед демонстрацией. На автомобиль, в котором ехали Троцкий, Каменев, Смилга и Муралов, было совершено нападение. Милиционеры стреляли, толпа кричала, кто — то ударил по автомобилю. В Харькове при разгоне оппозиционного собрания была открыта стрельба. Оппозиция заявила об «отказе от „смычек“ (оппозиционных собраний — А. Ш.) под угрозой физической расправы над коммунистами»[317].

Несмотря на то, что оппозиция считала для себя возможным не подчиняться решениям XV съезда, который превратился в «узкий актив сталинской фракции»[318], левые продолжали утверждать: «Оторвать себя от ВКП оппозиция не позволит и к организации второй партии не приступит»[319]. Но 14 ноября Троцкий и Зиновьев были исключены из партии, а другие оппозиционеры выведены из ЦК и ЦКК.

Разгром оппозиции был завершен на XV съезде ВКП(б) 2–19 декабря 1927 г. Оппозиционеры были представлены на съезде несколькими делегатами с совещательным голосом, которых подвергли показательной идеологической «порке». При выступлении Каменева и Раковского их постоянно перебивали, не давали говорить, оскорбляли, обвиняли в предательстве партии. Рыков и Томский прямо говорили, что оппозиционеров необходимо арестовать. Каменев говорил о примирении с партией, о полном подчинении ей, но не об отречении от тех взглядов, которые подтвердились (как в случае с Китаем). С места ему кричали: «От чего же вы отрекаетесь!». Им нужно было отречение, унижение оппозиции независимо от того, права она или нет. Раковский упрекал большинство в потворстве мировой буржуазии, которая стремится «изолировать нас идейно от мирового пролетариата». В ответ кричали: «Долой меньшевиков с трибуны!»[320]