Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

Как и многие другие коллекционеры, Ди всегда ставил светскую карьеру на второе место, придавая первостепенное значение своей философской жизни, и вполне справедливо будет предположить, что отчасти именно он вдохновил Шекспира на создание образа Просперо – еще одного закапывавшего книги мистика, утверждавшего, что «с него довольно его библиотеки»[137].

Одному итальянскому эрудиту эпохи Возрождения повезло больше, чем Ди, и удалось оставить свою книжную коллекцию в наследство родной стране. В конце 1500-х годов Федерико Борромео в письме другу выразил надежду на то, что однажды его библиотека станет народным достоянием и что «жесткость минувших веков более не повторится»: в Средние века Италия пережила немало страданий. На протяжении последних пятисот лет его Библиотека Амброзиана значительно содействовала тому, чтобы эта мечта сбылась.

Будучи кардиналом, Борромео, как и многие немецкие и испанские коллекционеры того времени, руководствовался стремлением обеспечить крепкий фундамент для борьбы с ересью, однако при этом его отличало страстное любопытство и многогранность интересов, что проявилось еще в детстве, когда однажды в родительском доме ему на глаза попалась старая книга о космографии. Преисполненный решимости ничего не упустить (прямо как солист группы Aerosmith[138]), он читал даже в кресле у цирюльника и всегда путешествовал в паланкине, чтобы иметь возможность читать в дороге, – благодаря такой любви к чтению ему удавалось писать на самые разнообразные темы, начиная с того, почему птицы поют, и заканчивая привычками ангелов, египетскими иероглифами и исландской кулинарией.

Галилей пожаловал собственную книгу в коллекцию Борромео, приложив к ней сопроводительное письмо, в котором признался, что на самом деле это был эгоистичный подарок, ведь мысль о том, что его книга станет частью столь «доблестной и бессмертной библиотеки», тешила его самолюбие. Среди прочего собрание включало в себя древний ирландский том, оказавшийся палимпсестом – рукописью, написанной поверх другого, более раннего текста, коим были три утерянные речи Цицерона. Однако нельзя сказать, что Борромео превыше всего ставил внешнюю красоту рукописи. Однажды ему предложили издание Цицерона в изысканном переплете. Ответ, который он дал, приятно удивляет: «Оно больше пришлось бы мне по душе, не будь оно таким чистым и нетронутым».

Этот дородный, располагающий к себе человек, чем-то напоминавший Оливера Рида[139] на пике славы, не принадлежал к числу обычных ученых-затворников: участливость, с которой он оказывал помощь голодавшим в 1627 году, героизм, с которым он ухаживал за чумными больными, легли в основу великого произведения XIX века – нашумевшего романа Мандзони «Обрученные».

Среди других сокровищ, которые его коллекция включает и по сей день, был томик Гомера IV века, библейский кодекс VI века, бесчисленные греческие рукописи и сотни книг на иврите. Борромео посылал агентов на поиски японских печатных книг и убедил Великого магистра Мальтийского ордена собирать книги на арабском с заходивших в порт кораблей – вдобавок к тем изданиям, что присылали испанец-арабист из Неаполя и посредник в Каире. Услышав о глаголице, он дополнил свою коллекцию книгами, написанными этим старинным письмом. Среди принадлежавших ему армянских книг был первый словарь армянского языка. Всю жизнь он досадовал на то, что ему никак не удавалось раздобыть книги с иероглифическими текстами. Он писал: «Даже из книг, написанных людьми другой веры, можно извлечь пользу, они столь же красивы, сколь и содержательны».

Настоящая жемчужина его коллекции – это Атлантический кодекс, переплетенная рукопись объемом около тысячи страниц, собранная из записей Леонардо да Винчи, на которых в том числе записаны его размышления о математике, полетах, парашютах и алхимии. Включать в коллекцию такое разнообразие произведений в эпоху папской цензуры было рискованно, но кардинал нашел оригинальный выход из ситуации, и помогла ему в этом тщательно подобранная формулировка, которой многие из нас не преминули бы воспользоваться и сегодня в щекотливых ситуациях повседневной жизни. В контракт с библиотекарем он включил пункт, согласно которому без особого разрешения книжный каталог не дозволялось показывать никому из посетителей «в связи с определенными, хорошо известными нам причинами».

Дел у библиотекаря было предостаточно: согласно контракту «в течение трех лет» с момента поступления на службу он обязался написать ученый труд, при этом с 1609 года свободный доступ к книжному собранию Борромео был открыт для всех желающих. Один англичанин, посетивший эту неординарную библиотеку в 1670 году, отметил:

Эта библиотека – одна из крупнейших в мире: ее фонды насчитывают более миллиона книг даже после того, как часть из них унесли с собой наполеоновские войска (те издания до сих пор хранятся в Париже), а в 1943 году Королевские ВВС Великобритании разбомбили оригинальный читальный зал, превратив его в груду обломков. Идеал общедоступной библиотеки, к которому стремился Борромео, сегодня быстрее, чем когда-либо, воплощается в жизнь: в 2019 году весь текст Атлантического кодекса был целиком опубликован в Сети, а библиотека и сейчас открыта для всех прилично одетых «посетителей старше восемнадцати лет».

Подобно Джону Ди и Федерико Борромео, Сэмюэл Пипс хотел, чтобы его книги пережили и его самого, и его профессиональные достижения. Ему удавалось совмещать трудоемкую работу в английском Адмиралтействе со строительством библиотеки, которую он задумал как общественное учреждение и книжный фонд которой он велел хранить отдельно, в Оксфорде, – это требование соблюдается и по сей день. Однажды обнаружив, что его повсюду окружают сложенные стопками на стульях книги, он дал плотнику с судоремонтной верфи заказ на изготовление застекленных книжных шкафов для его книжной коллекции – первых в своем роде. Пипс хотел, чтобы его коллекция «отличалась от помпезных… библиотек принцев», поэтому пополнял ее мистическими трудами, чапбуками и изданиями-однодневками. После смерти Пипса его книги и книжные шкафы отправились в Оксфорд в опечатанных повозках.

Еще один менее известный коллекционер из Италии, живший чуть позднее Пипса, собрал в своем доме столь обширную коллекцию книг, что она и по сей день составляет основу Флорентийской государственной библиотеки. Антонио Мальябеки завещал стране все 40 000 книг и 10 000 рукописей из своей коллекции. Одержимость книгами была для него важнее, чем обыденные каждодневные заботы вроде одежды (он всегда носил один и тот же старый черный плащ и дублет) и пропитания (он жил на диете из яиц, хлеба и воды).