Нашла себе блондина! - Екатерина Вильмонт

– А ее?

– Любил когда-то, очень любил, можно сказать, сходил сума… Но она уже тогда начала пить… И с этим ничего нельзя было сделать. Авыносить пьяницу тяжело. Мы расстались, потом она уехала. А когда я вернулся изТаллина, она позвонила. Прости, что говорю об этом, но лучше пусть все междунами будет ясно. Я услышал ее голос, и мне показалось, что все ожило… Мывстретились после стольких лет, говорили – не могли наговориться…

– Ты с ней спал?

– Да.

– Мать твою! Проклятый кобель!

– Танька, не ругайся, тебе не идет! И потом, пойми,секс не самое главное в любви… Ну, короче говоря, когда первый вихрь прошел, яочнулся и понял, что натворил – ни за что обидел, оскорбил, разочаровализумительную девочку ради… Не хочу говорить о ней плохо, это некрасиво. Но японял, что свалял грандиозного дурака.

– Но почему же ты так долго не появлялся?

– Стыдно было, не знал, как посмотрю тебе в глаза, какобъясню свое гнусное поведение… Потом утешал себя тем, что стар для тебя, чтотебе надо устраивать свою жизнь помимо меня, ну и все то, что обычно говорятсебе мужики в такой ситуации. Знаешь, самое смешное, что в моих сценариях ипьесах не раз бывали подобные коллизии, и я всегда понимал, что делать герою,как вести себя..

Но на практике, в собственной жизни не мог с этимсправиться… Смешно, да? А потом вдруг мне позвонил Матвей, попросил о встрече,я позвал его в ресторан и за обедом он вдруг спросил о тебе. Я сказал, что мырасстались, не вдаваясь ни в какие детали. И вдруг этот сопляк заявляет мне,что встретил тебя, влюбился, а ты его шуганула из-за меня. Да еще он рассказалжалостную историю, как ты целыми днями сидишь на морозе в тулупе и валенках,торгуешь тряпочками… Меня это так задело…

– Что? То, что я на морозе сижу, или то, что Матвей вменя влюбился?

– Танька, я тебя обожаю! Все вместе, но не знаю, чтоперевесило. Матвей великодушно объяснил мне, как тебя найти в Измайлове…

– А почему ж ты просто не позвонил, не пришел?

– Не знаю… Наверное, боялся… Или хотел себя проверить…посмотреть на тебя со стороны…

– Посмотрел?

– Ну дальше ты все знаешь! – засмеялся он.

– Ты правда сегодня до последней минуты не знал, чтоона там будет?

– Клянусь!

– Нет, Шуйский, не клянись!

– Господи помилуй, ребенок цитирует классиков!

Танька, ответь тоже на один вопрос.

– Хорошо!

– Я был у тебя первым, но ты же, наверное, влюбляласьвсе-таки? До девятнадцати лет, не влюбляясь, трудно прожить.

– Конечно влюблялась, а как же.

– Значит, я у тебя не первая любовь?

– Даже не вторая.

– А кто был твоей первой любовью?

– Яков Моисеевич. Я его безумно любила.

– Как интересно… А сколько тебе было лет тогда?

– Пять.

– Танька, я сейчас задушу тебя в объятьях.

– Пожалуйста, задуши!

У нас обоих было ощущение, какое бывает, когда вырвешьбольной зуб. Нам теперь стало так легко и хорошо вместе, что казалось, этому небудет конца. Я открывала в своем любимом новые черты, не все они мне нравились,но это такие мелочи.. Меня, например, раздражала его манера подтрунивать надмоим увлечением цветами, он по-прежнему мне их не дарил. Иногда, если япросила:

«Никита, купи мне цветов!», он давал мне деньги и отвечал:«Купи сама, Танечка!» А ему не нравилось, что я недовариваю макароны, как велитбольшинство итальянских рецептов. Но я-то теперь стала их доваривать, а он мнецветов все равно не дарил, хотя вообще ничего для меня не жалел. Еще он часторугает меня за то, что я читала много, но бессистемно. Один раз он не могвспомнить что-то из французской истории, а я хоть и робко, но напомнила ему. Онсначала страшно удивился, а потом раскричался:

– Ну конечно, знания, почерпнутые у Дюма! Ничего нескажешь, отличная школа!

– Какая разница, откуда знания? Да хоть с обрывкагазеты в сортире! – огрызалась я. – Кстати, Никита, если тебепопадется в Москве туалетная бумага, купи!

У нас уже мало осталось! И еще стиральный порошок Никак немогу достать, хоть плачь!

– Хитрюга, к чему свела разговор об образовании!

Зимовать мы остались на даче. Топили печку, Никита кололдрова, расчищал снег, по вечерам мы смотрели телевизор, жадно ловя каждое новоеслово. Программа «Взгляд», «До и после полуночи» Молчанова, снятые с полкифильмы… Однажды вечером я вдруг вспомнила:

– Никита, ты еще в Пярну сказал, что у тебя естьхорошая новость?

– Ничего пока не вышло и говорить не о чем, –нахмурился он.

Но недели через две вернулся из Москвы сияя:

– Танюха, у меня выйдет книга прозы! В «Советскомписателе!» Я уж и не чаял дождаться-. Она там провалялась много лет, потом меняобнадежили, а сегодня я узнал, что скоро выходит Поздравь меня!

– А разве ты пишешь прозу? – удивилась я.

– Сейчас нет, но писал одно время Рецензии былихорошие, но потом сочли, что книжка слишком острая, а я на уступки не пошел, вконце концов у меня был кусок хлеба…

– Значит, ты сценарии пишешь не для души, а для хлеба?

– Ну, это по-разному бывает… какие-то писал только дляхлеба… А эта книга для души! Я кое-что добавлю туда…

– А почему ты никогда мне ничего не показываешь?

– Тебе разве интересно?

– А ты как думал? – возмутилась я.

– Но ты никогда не просила…

– Обязательно надо просить? И потом, я вот прошу тебя очем-то, а ты… Погоди, а за эту книжку тебе заплатят?

– Конечно, заплатят, и очень даже неплохо! Так чтоимеешь шанс!

– Никита, а давай…

– Ну, говори, чего тебе хочется?

– Давай… ребеночка родим, а?

У него вытянулось лицо.

– Об этом не может быть и речи!

– Почему?

– Потому что я стар для ребеночка! Не могу… Не хочу!

– Но почему?

– Потому что в нашей стране сейчас рожать может только…Это чистейшей воды безумие! Никто не знает, чем обернется эта перестройка,скорее всего, как говорят, перестрелкой. С продуктами все хуже и хуже,стиральный порошок проблема, а ребенку столько всего нужно! О чем ты говоришь?Лекарств и тех не купишь, не говоря уж об одежонке и всяких детских штуках…