Кто-то новый - Лаура Кнайдль

– Мы ничего не решали, – произнес папа тем спокойным адвокатским голосом, который проявлялся всякий раз, когда противная сторона приводила его в бешенство, но он не позволял себе срываться на эмоциях, потому что это могло повлиять на решение судьи. – Мы ему всегда рады.

Потрясенная, я уставилась на отца в нелепой надежде, что ослышалась, но, разумеется, нет, он именно это и сказал. Крепко сжала кулаки и пожалела, что под рукой не оказалось боксерской груши из фитнес-центра – так хотелось на чем-то выместить гнев. За этим занятием я бы представляла лица родителей и наслаждалась бы каждым ударом. Да что с ними? Меня затрясло от злости – ох, лучше бы мне убраться отсюда подобру-поздорову, иначе ляпну или сделаю какую-нибудь пакость и не смогу потом исправить.

Я отодвинула стул, и его ножки заскрежетали по полу, омерзительно скрипя.

– Только что вспомнила, я ведь еще договорилась сегодня встретиться с подругой, – солгала я, хотя правда так и норовила слететь с языка. – Чудно посидели. Было приятно снова увидеть вас, миссис и мистер Уитли. Джеспер, подумай о прищепках для сосков.

Не дождавшись ответа, я умчалась из столовой в гостиную, где оставила сумочку. Я пылала от гнева, готовая, как бомба, взорваться в любую секунду. Все, чего я желала, – сбежать отсюда побыстрее, но, конечно же, родители не могли так просто отпустить меня.

Позади меня послышались шаги.

– Михаэлла! Что, черт возьми, на тебя нашло?

Я замерла на месте и презрительно осмотрела мать. От фальшивой улыбки не осталось и следа, а лицо исказилось гримасой гнева и негодования.

– Зачем тебе понадобилось так нас позорить?

– Это ваша заслуга, – огрызнулась я.

– Да мы ничего плохого не делали!

– Если вы действительно так думаете, вам уже ничто не поможет, – покачав головой, я огляделась в поисках сумки. Этот разговор уйдет в никуда.

– Мы с папой всего лишь пытаемся защитить семью, – сказала она приглушенным голосом, чтобы Уитли не расслышали. Но я не испытывала ни малейшего желания успокаиваться.

– Вы распространяете ложь.

– Этих людей не касается то, что случилось между нами и твоим братом.

– Но вы не имеете права искажать правду. – Наконец я увидела сумочку. Схватила ее и крепко вцепилась в ручки, нуждаясь в поддержке. Я вдруг ощутила, что теряю опору под ногами. – Хватит выставлять себя невинными овечками. Это вы с папой выставили Эдриана за дверь. Это вы имеете что-то против его ориентации. И вам же абсолютно плевать, вернется он или нет. А я уже четыре месяца ищу брата. Каждую неделю проверяю все его любимые места. Ежедневно строчу сообщения, надеясь, что когда-нибудь он все-таки ответит. Я так сильно скучаю, что временами не могу спать по ночам. И все по вашей с отцом вине. Так что уж извините, что мне тяжело слушать ложь о собственном брате. В этой истории злодей не Эдриан, а вы.

Нахмурившись и скрестив руки перед грудью, мама потрясенно смотрела на меня. Она молчала некоторое время, а потом помотала головой, будто разочаровавшись во мне.

– Тебе лучше уйти.

– Да с удовольствием, – расправив плечи, я проследовала мимо нее к выходу, но остановилась и развернулась. Лицо у мамы раскраснелось, казалось, что она вот-вот расплачется, но меня это даже не задело – я-то знала, что плакать она будет от ярости, а не от печали. – И ставлю в известность, что весь месяц буду очень занята и не смогу приходить на еженедельные встречи. Увидимся после промежуточных экзаменов.

Сердце неистово колотилось. Я выруливала от дома родителей на машине и слышала, как кровь стучит в висках. Не припоминаю, чтобы когда-либо прежде я так лютовала и свирепствовала. Разве что в тот день, когда Эдриан исчез. Ослепленная гневом, я возвращалась к себе, перебирая решения, принятые за эти четыре месяца, и ставя каждое под сомнение. Я всего лишь хотела сохранить семью – неужели из-за этого желания я бросила на произвол судьбы самого близкого человека? Слишком ли быстро я сдалась, когда обращалась в полицию? Следовало настойчивее требовать, чтобы у меня приняли заявление о пропаже человека? Надо было обвинить родителей в дискриминации и заставить всех меня слушать? Поступить на факультет искусств и радоваться жизни, вместо того чтобы надеяться на благосклонность родителей? Как нам оправиться после этого вечера и ужасных дней? Или я сражалась в проигранной битве? Может, нашу семью уже не спасти?

Да. Да. Да. Ну, конечно же, да! – орал мне в ухо громкоголосый дьявол на плече.

Я уже собралась развернуться и заявиться в полицейский участок, но быстро отогнала эту мысль. Состояние у меня ни к черту – вряд ли мне кто поверит, да еще, чего доброго, заставят сдавать тест на наркотики.

Припарковавшись у дома, я вылезла из машины, захлопнула дверцу и с усилием надавила на кнопку блокировки на ключе. Автомобиль заперся со щелчком, злостно раздавшимся в ушах.

Прижимая к груди сумку, я доплелась до двери и тут поняла, что за мной наблюдают. Я оцепенела.

На ступеньках стоял Джулиан – светлая рубашка, пластиковый пакет в левой руке. Тусклый свет уличных фонарей создавал темные тени на его лице, рисуя углы и грани там, где их быть не должно. И в то же мгновение я почуяла, как гнев внутри утихает. Он не исчез совсем, но уступил место другому, более мягкому чувству.

Мягкая улыбка, предназначенная лишь для меня, играла на губах Джулиана.

– Плохой день?

Я кивнула.

– Как думаешь, не слишком поздно в восемнадцать лет мечтать, чтобы меня удочерили?

– Поцапалась с родителями?

– Да, – проговорила я, поднимаясь по ступенькам. Не стала останавливаться в метре перед Джулианом, а сразу бросилась ему на шею и, обхватив руками, прижалась покрепче. Зарылась лицом в плечо, погружаясь в объятия знакомого запаха. Вот оно – то, что мне так необходимо. Близость Джулиана. Его тепло. Мой личный оплот спасения.

Джулиан, видимо, немного растерялся, но быстро пришел в себя и обхватил меня свободной рукой. Легко, как перышком, поглаживал по спине, а я чувствовала каждый бугорок на его ладони сквозь тонкую ткань платья.

– Ты хочешь поговорить?

Хочу ли? Готова ли я выложить Джулиану всю правду про Эдриана и нашу ни на что не годную семью? Тогда, в Оазисе, об этом не могло быть и речи, но теперь меня так и тянуло обсудить с кем-то произошедшее. А что, если Джулиан не поймет? Вдруг он встанет на сторону родителей? Нет, исключено. Он не такой. Он не может быть таким. И все же меня что-то удерживало, да хотя бы страх перед слезами, которые неизбежно последуют за гневом.

Отстранившись, я покачала головой.

– Нет, не хочу больше об этом думать.

– Понимаю, – пробормотал Джулиан. – Если хочешь отвлечься, присоединяйся.

– А у тебя намечается что-то интересное?