Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Одновременно в Особом районе разворачивается всеобъемлющее движение за упорядочение стиля — чжэнфын юньдун, главные цели которого Мао Цзэдун публично сформулировал так:

— преодоление опасных последствий догматизма,

— воспитание мелкобуржуазных элементов, вступивших в партию в последние годы, в духе пролетарской идеологии — надо, как сказал он, помочь тверже встать им на позиции рабочего класса.

Всем участникам движения, а это все члены партии, все командиры и бойцы Красной армии и, наконец, все население Особого района, предписывалось вызубрить «22 документа». Это — решения ЦК КПК за последние два года. Это — выступления и работы Мао Цзэдуна. Это — старинные романы «Саньго чжи» («Троецарствие»), «Хунлоу мын» («Сон в Красном тереме»), «Шуйху» («Речные заводи»).

С решениями ЦК и выступлениями Мао вроде бы все ясно. Но при чем здесь старинные романы?

Оказывается, в героическом эпосе второй половины XIV века «Троецарствие» четко прописаны все черты и особенности, присущие китайской нации. «Хунлоу мын» повествует о духовном перерождении древнекитайской знати. А «Шуйху» рассказывает о том, как 600 лет назад китайские крестьяне боролись за свои права с феодалами.

Чжэнфын предполагал «духовное очищение»: каждый обязан был публично покаяться в своих ошибках и прегрешениях, таких, как сектантство, догматизм, субъективизм, приверженность шаблонным схемам в партии. Особый упор делался на догматизм.

В январе 1935 года на расширенном совещании Политбюро в Цзуньи было устранено левооппортунистическое руководство КПК. Теперь на повестку дня был поставлен вопрос об идейном искоренении всех и всяких следов догматизма.

В этой лихо закрученной головоломке все встает на свои места, как только выясняется, что под «догматиками» подразумеваются не только Ван Мин и другие представители «московской группы», но также каждый, кому в разное время довелось побывать в Советском Союзе. В этом не оставляют никаких сомнений слова шефа яньаньской спецслужбы «Цинбаоцзюй» — «Управления информационной службы» Кан Шэна. Как и многие другие, он неоднократно посещал Советский Союз. В 1933 году присутствовал на пленуме ИККИ. В 1935 году избирался делегатом на 7-й конгресс Коминтерна. В 19351937 годах Кан Шэн — постоянный член делегации КПК в ИККИ. И вот он спешит заявить, что «сам в СССР ничему не научился, иначе тоже впал бы в догматизм».

Примечательны в этой cвязи и cлoвa самого инициатора чжэнфына — Мао Цзэдуна: «Опыт ВКП(б) не пригоден и вреден для КПК». В другом случае он заявил о том, что коренное отличие его идей от марксизма-ленинизма состоит в том, что его идеи отражают интересы крестьянства, а идеи Ленина рабочего класса. Правда, такое он позволял лишь в узком кругу, а в выступлениях на публике предпочитал обходиться без всякой конкретики, прибегая к эзоповским приемам, недомолвкам, намекам и прочим экивокам. К примеру, в выступлении по вопросам литературы и искусства, а оно в списке материалов чжэнфына считалось важнейшим, он говорил: «Возьмем например, сектантские тенденции в среде работников литературы и искусства. Это тоже принципиальный вопрос; однако освободиться от сектантских тенденций можно, опять-таки, лишь выдвинув и осуществив на деле лозунги: «служить рабочим и крестьянам», «служить 8-й и Новой 4-й армиям», «идти в массы». Иным путем покончить с сектантскими тенденциями совершенно невозможно. Лу Синь говорил: «Непременным условием существования Объединенного фронта является наличие общей цели… Отсутствие у нас единства свидетельствует о том, что мы не сумели поставить перед собой общую цель и преследуем либо узкогрупповые, либо даже, в сущности, личные цели. Если нашей целью станет служение широким массам рабочих и крестьян, то наш фронт, несомненно, будет единым». Этот вопрос стоял тогда в Шанхае, стоит он и сейчас в Чунцине. Но там решить его до конца очень трудно, как в свое время было трудно решать его в Шанхае, ибо правители там угнетали и угнетают революционных деятелей литературы и искусства, лишая их возможности идти в массы рабочих, крестьян и солдат. У нас здесь обстановка совершенно иная: мы поощряем революционных деятелей литературы и искусства к активному сближению с рабочими, крестьянами и солдатами, предоставляем им полную возможность идти в массы, полную возможность создавать подлинно революционную литературу и искусство. Поэтому данный вопрос у нас здесь близок к разрешению. Но близость к разрешению еще не является полным и окончательным разрешением, и если мы говорим о необходимости изучать марксизм и изучать общество, то это необходимо именно ради полного и окончательного разрешения данного вопроса. Мы говорим о живом марксизме, о марксизме, реально действующем в жизни и борьбе народных масс, а не о марксизме на словах. Превратите марксизм на словах в марксизм реальной жизни, и тогда для сектантства не останется места и появится возможность не только покончить с сектантством, но решить и остальные многочисленные вопросы, которые перед нами стоят».

Что скрывается за этими пространными рассуждениями Мао Цзэдуна? Для европейца и прочих «варваров» это, скорее всего, — головоломка. Но житель Поднебесной без всякого труда понимал, к чему клонит Председатель КПК: в партии нет единства и нет общей цели, потому что «живой марксизм» Мао Цзэдуна подменяется «догмами» Коминтерна, «марксизмом на словах». Хотя после Цзуньи вопрос этот «близок к разрешению». Однако окончательного разрешения нужно добиться здесь, в Яньани, превратив марксизм на словах в марксизм реальной жизни, и тогда…

Ближайшие же на тот момент сторонники Мао Цзэдуна выражались более определенно. Так, например, член Политбюро Лю Шаоци выступил с программной статьей «Покончить с меньшевистской идеологией внутри партии», приуроченной к 22-й годовщине образования КПК. К приверженцам меньшевистской идеологии он однозначно отнес тех, кто отстаивал линию Коминтерна, а идеи Мао Цзэдуна объявил «китайским большевизмом», «истинно китайским марксизмом». «История КПК, — утверждал Лю Шаоци, — это история борьбы китайских коммунистов против различных оппортунистов. В центре ее объективно стоял товарищ Мао Цзэдун. С помощью системы идей Мао Цзэдуна необходимо покончить с меньшевистской идеологией в партии».

В процессе движения чжэнфын впервые было провозглашено, что «в Китае можно стать марксистом-ленинцем, только лишь усвоив теорию и практику Мао Цзэдуна».

Многое из того, что в период чжэнфына вышло из-под пера Мао Цзэдуна, было впоследствии, в 50-е годы, опубликовано в его избранных произведениях, правда, в несколько препарированном виде. В частности, в принятом 7-м пленумом ЦК КПК 20 апреля 1945 года решении «О некоторых вопросах истории нашей партии» рекомендовалось «во всей партии укоренить идеи, линию и стиль работы товарища Мао Цзэдуна». В избранных же произведениях Мао Цзэдуна говорится о необходимости «укоренить идеи, линию и стиль марксизма-ленинизма». Или еще, в заключительном разделе решения пленума: «Когда идеи Мао Цзэдуна еще шире и глубже овладеют партийным активом, рядовыми членами партии и народными массами, они двинут партию и китайскую революцию далеко вперед и придадут им непреодолимую силу». В избранных произведениях этот пассаж выглядит так: «Когда марксистско-ленинские идеи, выразителем которых является товарищ Мао Цзэдун, еще шире и глубже»… далее по тексту решения.