По велению сердца - Даниэла Стил

Через несколько дней из Лондона прибыли стол и шкаф, которые прекрасно вписались в отведенное им место. Финн заявил, что они стоят своих денег, и Хоуп была вынуждена согласиться. Теперь и она радовалась покупке, забыв про стоимость вещей.

На следующий день она позвонила Марку, чтобы обсудить назначенные на ноябрь три фотосессии и предстоящую выставку в галерее «Тейт Модерн», и вдруг Марк заговорил о Финне.

– Жаль, что у него с издательством так вышло. Расстроился, наверное?

Хоуп опешила. Они же только что отмечали подписание нового контракта!

– Ты о чем?

– Да я слышал, они отказались от сотрудничества с О’Нилом. Последние две книги он так и не сдал, да и продажи резко упали. Мне кажется, он стал слишком мудрить с сюжетами. Меня прямо дрожь пробирает, когда я это читаю, — прибавил Марк. — Вчера в «Уолл-стрит Джорнел» была заметка. Мало того что издательство отказалось от дальнейшего сотрудничества, так еще собирается подать на О’Нила в суд за невыполнение обязательств. Просто диву даешься, как люди умудряются сами себе все испортить. Всего то и требуется, что быть дисциплинированным и выполнять условия договора, раз уж ты его подписал. — От услышанного у Хоуп потемнело в глазах. Неужели Финн опять обманул ее?! Он ведь мог поделиться с ней, а предпочел «отметить новый контракт» — не глупо ли? Что же он тогда подписал и отправил обратно?

Из слов Марка следовало, что это никак не мог быть новый договор. Может, какие то юридические бумаги? А может, он ничего и не подписывал? Хоуп не хотелось признаваться Марку, что Финн ей ничего не сказал. А «Уолл-стрит Джорнел» она вряд ли найдет в местном магазинчике. Финн это знал, а значит, чувствовал себя в безопасности. Хоуп редко читала газеты, разве что местные, а живут они в медвежьем углу, у подножия гор Уиклоу. На то, видимо, у Финна и был расчет. Но сообщение Марка потрясло Хоуп. Если это правда, значит, его финансы в плачевном состоянии, тем более если последует иск. Может, потому Финн и утаил от нее правду. Как школьник, прячущий дневник с плохой отметкой от родителей. Но тут дело куда серьезнее, это Хоуп понимала. Он лжет ей не только о прошлом, но и о том, что происходит сейчас. Его волнует только одно — ее возможная беременность.

После разговора с Марком Хоуп решила проверить банковские счета. Выяснилось, что с апреля месяца, когда они выкупили особняк, Финн ни разу не внес ренту. Деньги ее не волновали, и Хоуп никогда бы не подняла этот вопрос, дабы не ставить Финна в неловкое положение, но сам этот факт свидетельствовал о его финансовых затруднениях, которые он от нее скрывал. Будь у него деньги, он бы, наверное, вносил ренту за дом. Однако, теперь она это знала, Финн ни разу не делал этого. А Хоуп и в голову не приходило за ним проверять, ведь плата была скорее символическая.

Вечером она именно с этого начала разговор и поинтересовалась, все ли у него в порядке, поскольку, как ей стало известно, плату за дом он не вносит. В ответ Финн рассмеялся.

– А что, у хозяйки лопнуло терпение? — спросил он, целуя ее, и они сели ужинать на кухне. — На этот счет не беспокойся. Через несколько дней мне перешлют аванс по новому контракту. — У Хоуп упало сердце. Он снова лжет! Она не знала, злиться ей или ругаться. Вранье Финна, его неловкие отговорки, нагромождение лжи по настоящему испугали Хоуп, и у нее в мозгу зазвучал сигнал тревоги. Она не стала продолжать разговор, Финн уже провалил устроенный ею экзамен, и мысль об этом не покидала ее все последующие дни, до самого возвращения в Нью-Йорк.

Хоуп собирала вещи, когда вошел Финн. Выражение его лица было обиженным, как у маленького ребенка.

– Ну зачем тебе ехать? — капризным тоном произнес он и потянул ее на кровать. Как малыш, он хотел, чтобы «мама» все бросила и «поиграла» с ним, но у Хоуп еще была масса дел, которые требовалось закончить до отъезда. К тому же она и без того была на него зла. Финн так и не сказал ей правды о своих затруднениях с издательством, а если верить Марку, то положение дел Финна просто катастрофическое. Он продолжал работать над книгой, но Хоуп и в голову не приходило, что он непоправимо отстал от графика и не сдал ни одной из двух книг. Финн ничего ей не говорил и держался крайне беспечно. Ей было невыносимо сознавать, что он ей лжет, но она не хотела в очередной раз выяснять отношения. Она не вникала в его профессиональные дела, для нее важным было, чтобы он был честен с ней, а пока, увы, наблюдалось обратное. — Хочу, чтобы ты отменила поездку! — потребовал Финн и опрокинул ее на кровать. Хоуп невольно рассмеялась. Порой он был совсем как ребенок, эдакий большой, красивый мальчик, но он врал своей «мамочке», и это была отнюдь не детская невинная ложь, причем раз от раза ком лжи становился все больше. Хоуп была уверена, что Финн врет, не желая признаваться в своих неудачах. Между ними никогда не было соперничества. Оба сделали успешную карьеру, хотя и в разных областях, и по праву считались звездами первой величины. Но если издательство разорвало с Финном контракт и собирается обращаться в суд, это ставит под угрозу его престиж, а у Хоуп карьера на подъеме и развивается стабильно. Чем не болезненный удар по мужскому самолюбию?

– Отменить поездку я не могу, — возразила Хоуп. — У меня есть определенные обязательства, тебе ли не знать?!

– Останься! Я буду очень скучать. — В какую то минуту Хоуп чуть не предложила поехать с ней, но вдруг поняла, что ей требуется передышка. Они все время вместе. А работать, когда Финн рядом, у нее не получается. Он постоянно требует к себе внимания, и ей приходится неотлучно быть при нем. В ирландском поместье это представляется естественным, но в Нью-Йорке, где у нее работа, это будет невыносимо. Хоуп уже предвкушала несколько вольных недель в своей квартире в Сохо. Она обещала Финну вернуться ко Дню благодарения, до которого оставалось три недели.

– Может, пока меня не будет, сумеешь закончить книгу?

Погода в Ирландии в это время года не располагала к прогулкам, а завершить работу ему уже давно было пора. Может быть, тогда и иска не будет? После разговора с Марком Веббером она нашла в Интернете статью в «Уолл-стрит Джорнел» и ужаснулась. На месте Финна Хоуп была бы уже в панике, а может, он и переживал и потому скрывал от нее правду. Ему вчинялся иск на два с лишним миллиона долларов плюс проценты — итого три миллиона. Это была огромная сумма, которую, она знала, ему никогда не выплатить, если он проиграет дело в суде. Хорошо, хоть дом на нее записан. Она подумывала переписать его на Финна и уже решила сделать ему такой свадебный подарок, но теперь была рада, что не успела, а если к моменту заключения брака процесс не будет завершен, то она не станет этого делать. Правда, теперь сам брак был для нее под вопросом. Финн столько раз ей лгал, что закрыть на это глаза было невозможно. Кроме того, Хоуп прекрасно понимала, что издательство с большей охотой уладило бы конфликт полюбовно, без лишнего шума. Раз уж на Финна подали иск — считай, дело совсем плохо. Надо было действительно сильно постараться, чтобы дело дошло до суда.

На следующий день, отвозя ее в аэропорт, Финн был мрачнее тучи, и впервые со дня их знакомства Хоуп испытала облегчение, когда самолет оторвался от земли. Она откинулась на спинку кресла и всю дорогу пыталась понять, что же все таки происходит. Она была в смятении. Финн О’Нил был самым любящим и нежным мужчиной из всех, кого она знала. Но, когда она начинала о нем думать, в памяти тут же вставала жестокость, с какой он воспринял потерю ребенка, его неконтролируемая злоба и бесконечные несправедливые упреки. Следом приходила на память навязчивая идея Финна вопреки всему безотлагательно сделать ее беременной, неожиданная легкость, с какой он сорил ее деньгами, вранье о владении домом, еще одна ложь — о Майкле и теперь эта кошмарная история с издательством, о которой он не обмолвился ни словом. Хоуп чувствовала себя так, словно попала в ловушку. И она испытала облегчение при мысли, что возвращается к себе домой, к своей жизни, в свое пространство, пускай даже на какие то три недели.