Петербургская баллада - Дмитрий Борисович Леонтьев

территорию и гарем кот Вальмонт, но за него Беликова не беспокоилась: такие не пропадают.

Бабье лето в этом году выдалось на редкость солнечным, ярким, умиротворенным. Беликова вообще из всех времен года более всего любила осень. Нет, разумеется, не ту осень, которая угнетает своими бесконечными дождями и пронизывающим ветром, а вот такие сентябрьские деньки, насыщенные теплом, красками и запахом кленовых листьев…

– «Беглых солдат и неверных жен», – рассказывала она внимательно слушающим ее собакам, – в восемнадцатом году ведь написано, а как на наши дни похоже, правда? Все повторяется… Значит, и хорошее повторится.

Они неторопливо шли по старинному скверику. Беликова жила на первом этаже старого, еще дореволюционной постройки дома. Место было замечательное: тихое, с талантливой архитектурой, наполненное тем мистическим, но явственно ощутимым духом, который называют «петербургским». Когда какие-то коммерсанты предлагали купить у нее эту квартиру или обменять на большую по площади в новостройках, Беликова с негодованием отказалась. Коммерсанты обиженно удалились, но три дня спустя в ее квартиру заявились трое атлетически сложенных «отморозка». Они «гнули пальцы» и «ботали по фене» до тех пор, пока не приехал вызванный Беликовым Максим Григорьев во главе всего отдела. Перед широкоплечим, исполненным холодной ярости подполковником со светло-голубыми глазами «арийского убийцы» бритоголовые «гнули пальцы» уже совсем в другую сторону и объяснялись на изысканном языке Пушкина и Гумилева. Больше ее не беспокоили…

– Только в нашей стране все повторяется слишком часто, – продолжала объяснять свой взгляд на историю России Беликова своим благодарным слушателям, – а на пользу почему-то не идет. Короткая у нас память. Каждый раз историю заново переписывали. Мне уже кажется, что с семнадцатого года наша история напоминает штрихкод: что не зачеркнуто, то – пробел… Наверное, это потому, что в России очень любят начинать новое дело и столь же не любят его продолжать и тем более заканчивать…

Привычным маршрутом она дошла до газетного киоска, поздоровалась со знакомой продавщицей.

– Вам сегодня «побульваристее» или позанимательней? – спросила продавщица, уже знавшая вкусы Беликовой. – В «Аргументах» занимательная статья о жизни Фрейда, а в «Комсомолке» опять о маньяке.

– Фрейда я не люблю больше, – вынесла свой вердикт после секундного размышления Беликова, – не терплю мужчин, которые все сводят к одному… Нет, давайте про маньяка. Хоть сексуальный?

– Непонятно, – пожала плечами продавщица, – с одной стороны, убивает только женщин, с другой – без сексуального надругательства.

– Милая моя, – вздохнула Беликова, – это и есть самое злостное сексуальное надругательство над женщиной.

– Убить?

– Не домогаться – пояснила Беликова, – неправильный маньяк какой-то… Нет, про него тоже не надо.

– Но это очень громкое дело, – попыталась заинтересовать ее продавщица, – милиция призналась, что ловит его уже полгода, только по каким-то причинам раньше не всю информацию в прессу пускали. На его счету уже семь трупов. Убивает только проституток и писательниц.

– Проституток-то за что? – удивилась Беликова. – Журналисты ничего не путают? Это не два разных человека?

– Говорят, почерк схожий, – пояснила продавщица, – четырех проституток успел убить и трех писательниц. Третья известная оказалась, вот шум и поднялся… Жуть что за время! На улицу выйти страшно!

– Да, маньяки уже не те, – охотно согласилась Беликова, – приличного маньяка теперь не чаще приличного человека встретишь… Ладно, давайте «Комсомолку».

Зажав газету под мышкой, не торопясь вернулась в квартиру, но прочитать статью не успела – зазвонил телефон.

– Екатерина Юрьевна, я знаю, что вы болеете, – извинился в трубке голос Григорьева, – но ситуация… нестандартная.

– Если появился проститут, специализирующийся на толстых, пожилых женщинах, и требуется подставное лицо, то я согласна, – самоотверженно заявила Беликова.

– Нет, – рассмеялся Григорьев, – кем-кем, а вами я рисковать не могу.

– Какой же это риск, голубчик? – удивилась Беликова. – А если и риск, то что не сделаешь ради любимого начальника?.. Ладно, Максим, не буду вас отвлекать, понимаю, что что-то серьезное. Говорите.

– Пришла девица, – сказал Григорьев, – вы ее пару-тройку раз задерживали… Кристина Алябьева – не помните такую?

– Какие же пару-тройку раз? С пару дюжин задержаний набежит… И что она хочет?

– Говорит, что есть очень ценная информация, но расскажет она ее только вам. Уговаривал я ее, уговаривал – ни в какую.

– Видно, не так уговаривал.

– Вы же знаете, я не ловелас, – отшутился Григорьев, – душу женщины больше по романам постигаю. Но писатели – эгоисты: о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, сообщили, а вот через что лежит путь к сердцу женщины?

– Путь к сердцу женщины лежать не должен, – просветила его Беликова, – но интуиция-то у тебя осталась? Как думаешь: пустышку эта Алябьева принесла или нечто, ради чего все же стоит собрать свои старые кости с дивана?

– Если бы я чувствовал пустышку, я бы вас не беспокоил, – серьезно сказал Григорьев, – кажется мне, что дело серьезное.

– Машину пришлете? – вздохнула Беликова.

– Уже, – сказал начальник, – она должна сейчас к вам подъезжать.

В тот же миг раздался звонок в дверь.

– Что ж, – покорилась судьбе Беликова, – выезжаю, ждите.

Как человек Алябьева ей никогда не нравилась: смазливая девица, но вся какая-то вертлявая, скользкая. К некоторым из своих подопечных Беликова испытывала жалость, к некоторым – презрение. К таким, как Алябьева, у нее были сложные чувства. Было заметно, что в финансовом плане работа девицу устраивает, в физическом – не тяготит и заниматься чем-то другим она не собирается категорически. На контакт с Беликовой она шла легко, сутенеров и притоновладельцев сдавала без лишнего нажима, но все же было в ней что-то… Подловатое, что ли? Непозволительно брезгливая для своей работы, Екатерина Юрьевна таких агентов сторонилась – не было глубинного, личного контакта. Она подозревала, что Алябьева чувствует эту ее внутреннюю неприязнь, потому и удивилась ее приходу. Впрочем, удивления своего не выдала и поздоровалась как можно приветливее.

– Дело у меня к вам важное, – с таинственным видом сообщила Алябьева, когда они остались вдвоем, – пусть ваши коллеги не обижаются, но такое я могла только вам сказать. Чуть что не так – и порешат меня. Как пить дать порешат! А в вас я с первого раза нормального человека увидела.

– Не люблю лести, но вы на первом месте, – усмехнулась Беликова, – так что же такого, жутко страшного, ты мне хочешь поведать? Никак, маньяка этого знаменитого отыскала? Которого по всему городу ловят?

– А вы откуда знаете? – опешила девушка.

– Так, – теперь пришла пора удивляться Беликовой, – давай-ка с самого начала и поподробней.

– Я полгода назад познакомилась с парнем, – начала свой рассказ Алябьева, – сам ко мне на улице подошел. Поначалу он мне очень понравился. Обходительный такой, остроумный, сильный… Разумеется, я не стала ему говорить, чем на жизнь промышляю… Ну, туда-сюда,