Молилась ли ты на ночь? - Елена Логунова

Трошкина вопросительно округлила глаза, но я не успела развить свою мысль, помешала мамуля. Она заглянула в комнату, приветливо кивнула Алке и сказала:

– Индюша, детка, подойди к телефону, Зяма звонит.

Я заторопилась в прихожую, а мамуля вошла в комнату, чтобы поболтать с Трошкиной.

– Дюха, что у тебя с мобильником? – сердито спросил Зяма.

– Ой, я другую «симку» поставила, извини, забыла тебя предупредить! – покаялась я.

– «Симку» она поставила! – пробурчал братец. – Тебе не «симку», тебе совсем другое надо ставить!

– Памятник? – с горделивой скромностью спросила я.

– Клизму! – выпалил он. – Знаешь, что было в той бутылке, которую вы распили на пару с Лапочкиным?

– Французское вино.

– И еще снотворное! Очень приличная порция! Из расчета на пару персон – отключка гарантирована!

– Вот же гад этот Лапочкин! – разозлилась я. – Нечего сказать, припас угощеньице для девушки, старый сластолюбец!

– Дюха, тебе точно промывание желудка надо сделать и мозгов заодно! – заявил Зяма. – Соображай! Если бы это сам Лапочкин решил тебя коварно нейтрализовать, он бы не стал пить вино со снотворным! Какая ему в том корысть?

– Теперь он может с чистой совестью хвастать, что разделил со мной ложе! – буркнула я. – Точно, разделил! Трошкина говорит, мы с ним дрыхли бок о бок, как котята в корзинке!

– Слепые котята! – съязвил братец. – Я думаю, это вас хитроумный похититель слона отключил. Ладно, обдумаем все позже, у меня еще дела. Привет семье!

Я положила трубку, вернулась в комнату, села на диван – и все это проделала на автопилоте, в черепашьем темпе. Моя заторможенность объяснялась тем, что все резервы мозга были задействованы при решении задачки, так что телом управлял исключительно мозжечок.

Трошкина что-то оживленно, с жестами и гримасами, рассказывала мамуле, но я ее не слышала и не видела. Незряче таращась на бледно-розовое пятно Алкиного лица, я думала о странном несоответствии, открывшемся мне в ходе разговора со следователем. Он сказал, что Полуянца убили, ударив его по голове доской, а про кинжал – ни гугу! А ведь я своими глазами видела, что голова покойника была цела, тогда как в груди его торчал кинжал! Причем это колюще-режущее орудие мне не привиделось, раз его достаточно подробное описание имеется в протоколе допроса гражданина Касаточкина Д.И., знать бы еще, кто это такой… Так что же, в самом деле, случилось с Полуянцем?

– У меня есть версия! – деликатно кашлянув, сказал мой внутренний голос. – Послушаешь?

– Валяй, – разрешила я.

– Два в одном! – победно выкрикнул внутренний.

– При чем тут шампунь с кондиционером?

– Шампунь с кондиционером тут действительно ни при чем, – согласился голос. – Два в одном – это я про убийство Полуянца говорю: по-моему, в этом деле один покойник и два убийцы! Оба хотели грохнуть Ашота Гамлетовича и случайно пришли по его душу в один день, с небольшим интервалом. Первый зарезал Полуянца кинжалом и ушел. Второй пришел и стукнул жертву доской по голове.

– Зачем он его стукнул доской, если Полуянц уже был убит?!

– Ну, не знаю, зачем он его стукнул. – Внутренний немного подумал: – Может, по инерции? Чтобы доска зазря не пропадала? Или от огорчения, что опоздал? Да мало ли может быть дурацких причин! Мы-то с тобой нормальные, нам чокнутого убийцу не понять!

– Ладно, вывернулся, – признала я. – Тогда скажи еще, какой доской он его ударил? Хоккейной клюшкой, что ли?

– Почему именно клюшкой?

– Потому что зарезанный насмерть Полуянц не стоял на ногах, а лежал на полу! В этой позиции раскроить ему голову доской было бы весьма затруднительно!

– Но клюшкой, ты сама говоришь, это вполне можно было сделать! Или вот еще бейсбольная бита вполне сгодилась бы, она, кстати, тоже деревянная, хотя и не совсем доска…

– Дюша!

– Кузнецова!

Мамуля и Алка настойчиво звали меня на два голоса и дергали за рукава в четыре руки.

– В чем дело? – с неудовольствием спросила я, отмахнувшись от Трошкиной, которая затеяла хлопать в ладоши у меня под ухом.

– Это мы у тебя хотели бы спросить! – ответила Алка. – Что с тобой происходит? Сидишь, как мертвая, глаза оловянные, губы шевелятся!

– У мертвых губы не шевелятся, – отбрила я.

– Не скажи, детка, всяко бывает, – авторитетно сказала мамуля. – Вот, помню, писала я роман из вампирско-вурдалачьей жизни «Сизый клык», обращалась за консультациями к различным специалистам, так один заслуженный работник городского кладбища рассказал, что на его глазах мертвый старичок в гробу взял да и разинул рот, как Щелкунчик! Причем сделал он это точно после того, как распорядитель похорон спросил, не хочет ли кто-нибудь из присутствующих добавить что-нибудь к прощальному слову.

– И что дед добавил? – заинтересовалась Трошкина.

– Неизвестно, – с сожалением ответила мамуля. – Покойник, может, и сказал что-нибудь, да послушать его некому было, с перепугу все разбежались! Пожалуй, я дам тебе, Аллочка, почитать свой роман «Сизый клык»… Дюша, ты почему так смотришь?

Я уставилась на мамулю, разинув рот, как тот разговорчивый покойник.

– Правда, Инка, в чем дело? – рассердилась Алка. – Ты нас пугаешь!

– Тебя, может, и пугаю, а мамуля у нас не из пугливых! – ответила я. – Мамульчик, у меня к тебе есть одна маленькая, но важная просьба. Поможешь?

– А что тебе нужно? – спросила польщенная родительница.

– Мне нужно…

Я замолчала, чтобы поизящнее сформулировать свою довольно необычную просьбу.

– Мне нужно узнать характер повреждений, полученных одним знакомым покойником.

– Еще при жизни или уже после смерти? – не дрогнув, деловито уточнила она.

Протестующе пискнула испуганная Трошкина.

– А что, всяко бывает! – авторитетно сказала ей мамуля. – Вот, помню, писала я роман о сатанистах «Рога, копыта и пятак», беседовала со знающими людьми, так один опытный работник морга рассказывал мне о совершенно диком случае осквернения трупа…

– Не надо! – вскрикнула слабонервная Алка.

– Не надо про чужой труп, нам только про нашего знакомого интересно, – вмешалась я.

– Ну, ладно, – вздохнула мамуля, с легким сожалением отказываясь от возможности добавить ярких красок нашим с Алкой ночным кошмарам. – Кто этот ваш знакомый и где он?

Она покосилась на заметно вздрогнувшую Трошкину, понизила голос и пояснила мне смысл второго вопроса:

– Понимаешь, если он уже в могиле, узнать о его повреждениях будет несколько сложнее. Хотя, конечно, если нанять бульдозер и выбрать ночку потемнее…