Молилась ли ты на ночь? - Елена Логунова

– Не иначе Ашота Гамлетовича Полуянца! – закивала я. – Не то кинжалом его саданул, не то доской долбанул… А хорошо бы, в самом деле, прояснить это смутное обстоятельство!

Тут же, как по заказу, открылась дверь, и на пороге появилась мамуля. Она была аккуратно причесана, подкрашена и одета к выходу, даже шубу на плечи набросила.

– Девочки, вы готовы к походу? – весело спросила она.

– К какому еще походу? – мы с Трошкиной обменялись недоуменными взглядами.

Из-за мамулиного мехового плеча выглянул папуля.

– Басенька, по-моему, девочки не в восторге от твоей затеи, – заметил он. – Я говорил тебе, на ночь глядя отправляться по магазинам – не очень хорошая идея.

– Так надо, Боря! – капризно заявила мамуля и даже топнула ножкой.

Я заметила, что она уже в сапогах.

– Аллочка, дорогая, это ведь твоя инициатива! – огорошив Трошкину этим заявлением, мамуля с намеком заморгала правым глазом. – Ты же хотела, чтобы мы с Дюшей помогли тебе с покупкой подарка твоему знакомому. Как его зовут? Такое необычное имя… Армен Отеллович, да?

– Ашот Гамлетович! – воскликнула я.

До меня дошло, в какой поход зовет нас мамуля. Я вскочила с дивана и затормошила Трошкину:

– Вставай, Алка, поедем определяться с подарком!

– Кузнецова, ты спятила? – вяло сопротивлялась Трошкина, проявляя необычную для нее тупость. – Вечер уже, темно, мороз на улице! Куда тебя несет?

– В ювелирный магазин! – рявкнула я, тоже начиная моргать – отчасти конспиративно, отчасти нервно. – Возможно, мы найдем для Ашота Гамлетовича какую-нибудь настоящую мужскую игрушку из серебра с янтарем!

– Ты имеешь в виду? – Трошкина вопросительно поморгала, получила от меня в ответ глубокий утвердительный кивок и зашевелилась.

– Басенька, может, девочки останутся дома? – предложил заботливый папуля. – А в ювелирный магазин я с тобой съезжу.

– Ах нет, Боря! Отставной полковник в ювелирном салоне – это то же самое, что слон в посудной лавке! – мамуля покачала головой и смягчила свои суровые слова нежной улыбкой. – Ты непременно будешь меня торопить, не дашь толком осмотреться и в результате заставишь купить первую попавшуюся безвкусную безделушку.

Обиженный папуля отступил и пропустил нас в прихожую. Мамуля уже была полностью готова, я собралась очень быстро, а Трошкиной пришлось бежать к себе домой за сапогами и пальто. Мы зашли за ней через несколько минут, по пути с седьмого этажа на пятый успев переброситься парой фраз.

– Куда мы едем на самом деле? – спросила я, предвидя ответ.

– В морг, – легко ответила мамуля. – Куда же еще?

– Действительно! – пробормотала я себе под нос, покосившись на мамулю – причесанную, подкрашенную, в модельных сапогах и бобровой шубе. – Куда еще, в таком-то виде…

Должно быть, у создателей ужастиков более высокий, чем у простых смертных, порог чувствительности. Мамуля явно рассматривала вечерний поход в морг как развлекательное мероприятие. Она оживленно улыбалась и первым делом спросила присоединившуюся к нам Трошкину светским тоном:

– А ты бывала в морге, Аллочка?

Трошкина поставила ногу мимо ступеньки и едва не загремела вниз по лестнице, но вовремя вцепилась в перила.

– Чур меня! – криво перекрестилась она свободной левой рукой. – Не бывала и надеюсь, что не придется!

– Напрасно! – заявила мамуля. – Это очень познавательно! И вообще, все там будем!

– Чувствую, чудный будет вечер! – тихо пробормотала я.

– Жаль, Зяма не с нами! – вздохнула мамуля, которой, похоже, хотелось организовать чудный вечер для возможно большего числа родных и близких.

– Мы ему все расскажем, – пообещала я. – Правда, Трошкина?

Алка невнятно высказалась в том смысле, что она очень надеется на отсутствие у нее особенно ярких впечатлений. Мамуля возразила, процитировав в доказательство пару подходящих к случаю отрывков из своих романов. Трошкина убедилась, что наша писательница неплохо знает жизнь и быт предпоследнего приюта усопших, и загрустила. А наша писательница вошла во вкус и в такси по пути к нужному нам учреждению так вдохновенно развивала тему, что гладкая прическа водителя вздыбилась шваброй, а глаза его увеличились настолько, что перестали помещаться в зеркальце заднего вида. Высадив нас у морга, таксист умчался прочь с такой скоростью, что его не догнала бы и ведьма на помеле – а ведь ведьму, в отличие от автомобиля, не стесняла бы сложная дорожно-транспортная ситуация!

– Вперед! – сориентировавшись, мамуля кивнула на приземистое здание. – Нас с вами там уже ждут.

– Чур меня! – повторила впечатлительная Трошкина и снова перекрестилась.

– Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – съязвила я.

– Сама Дездемона! – огрызнулась подружка.

– Типун тебе на язык! Избави меня боже от такой роли! – теперь уже я осенила себя крестным знамением. – Я в Дездемоны не гожусь, у нас с ней нет ничего общего.

– У тебя тоже редкое имя, – Алка тут же нашла общее.

– Много от него проку! – фыркнула я. – Мне бы лучше редкий ум!

Теперь фыркнула Трошкина.

– Ладно, можешь подождать нас тут, – великодушно предложила я, сжалившись над трусихой.

Она окинула затравленным взглядом пустой и темный переулок и побрела на занесенное снегом крыльцо морга, как на эшафот.

– Выше голову, Трошкина! – шепнула я.

– Точно, запрокину голову и глаза закрою! – Алка слабо обрадовалась и действительно вздернула голову и зажмурилась, так что мне пришлось вести ее под руку.

Мамуля постучала и вошла первой. Коридорчик, в котором мы оказались, был тесным, и за мамулиными красиво волнующимися бобрами мне ничего не было видно.

– Добрый вечер! – приятным контральто возвестила она.

Трошкина слабо застонала.

– Здравствуйте, здравствуйте! – запел в ответ густой дьяконский бас. – Смотрите, кто к нам пожаловал! Сама Басенька Кузнецова! Сколько зим, сколько лет!

– Это Валерий Борисович, – обернувшись к нам, с улыбкой сказала мамуля. – Он прекрасный патологоанатом, рекомендую!

Трошкина не издала ни звука, но колени у нее ослабли, и она тяжело повисла на моем плече.

– Здравствуйте! – вежливо сказала я костлявому дядьке с усами и прической Максима Горького.

– Это Индия, – представила меня мамуля.

– Маленькая дочурка? – Валерий Борисович расплылся в умиленной улыбке и окинул одобрительным взглядом все сто семьдесят пять сантиметров «маленькой дочурки». – Индия! Где бы мы еще встретились!

– В самом деле, – промямлила я, решительно не зная, что на это сказать.