День всех пропавших - Дот Хатчисон

Всего несколько дней назад Дэниел Коперник думал так же и, вероятно, думает до сих пор. Бедный ребенок…

– Ты не виноват, что Фейт пошла домой одна, – говорю я Брэну. – Все думали, что она в безопасности, и ты не виноват, что это оказалось не так.

– Семнадцать девочек, Элиза!

– Думаешь, отведи ты Фейт домой, он не забрал бы кого-то еще? – огрызаюсь в ответ. – Если ему непременно нужно было кого-то похитить, он нашел бы другую жертву. Стал бы ты тогда агентом ФБР? Занялся этим расследованием, с этой командой, с обнаружившими связь между пропажами людьми – Ианом, Карваном, Аддамсом? Или никто понятия не имел бы о серийном похитителе?

– Хочешь сказать, моя сестра должна была пропасть, чтобы мы теперь могли расследовать это дело?

– Я говорю, что если не твоя сестра, то пропал бы кто-то еще. И тогда, возможно, не было даже нынешней тени надежды на выяснение обстоятельств случившегося.

Вода уже кипит, но плевать.

– Брэн…

– Когда погибла Чави, мы уже были агентами. Могли остановить его тогда, однако ублюдок убил еще четырех девочек и пришел за Прией.

– Брэн…

– Он убил ее сестру, потом ее подругу, после чего пришел за ней. А мы, агенты, ни черта не сделали!

Он расхаживает по кухне, словно тигр в клетке, то хватаясь за ручки дверец шкафов, то пиная их, когда проходит мимо. Одни захлопываются и остаются на месте, другие валятся на пол.

– Тринадцать девочек после Фейт. Тринадцать жертв, которых не было бы, если б я…

– «Если б ты» что? Если б тебе не было шестнадцать? Если б ты не учился? Если б не жил в безопасном районе, где люди доверяют друг другу? Если б что?

– Моей обязанностью было провожать ее домой.

– Когда у тебя нет практики. А в тот день была.

– Мне следовало отвести ее домой.

– И Лисси следовало. Они должны были сразу вместе пойти домой. Ты винишь ее?

– Ей было восемь!

– А тебе шестнадцать! Ты, Брэндон Эддисон, был еще ребенком!

– Достаточно взрослым, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг! – рявкает он. – Я мог бы заметить, кто следит за ней!

– Ты никак не мог знать, что за ней вообще следят. Ей не угрожали, не оставляли под дверями зловещих записок или посылок, перед этим не происходило всплеска похищений. На что ты должен был обращать внимание?

– На ублюдка, который ее забрал.

– То есть на ублюдка, который не выделяется из толпы? На ублюдка, который проделал это во множестве районов и ни разу не был замечен, не вызвал подозрений? Это на него ты должен был обращать внимание перед тем, как произошло похищение, которого никто не ожидал?

Кулак Брэна проходит сквозь дверцу шкафа, раскалывая старую высохшую древесину. К счастью, шкаф пуст и удар пришелся не по полкам, о которые Эддисон ободрал бы костяшки пальцев, а ниже.

– Ты не виноват в пропаже Фейт. Ни сейчас, ни тогда. Ты не виноват в пропаже ни одной из девочек.

– Какого черта ты так решила?! – кричит он. – Ты единственный ребенок в семье, у тебя никогда не пропадали братья или сестры.

– Я…

– Сейчас не время повторять дерьмо из учебников, по которым нас натаскивали. Ты представления не имеешь, что произошло!

– Я…

– Лучше, если б это была твоя сестра. Ты не махнула бы на нее рукой.

– Брэн…

– Ты не бросила бы ее. Не смогла бы. Ты не в состоянии выбросить даже треклятое Платье!

Его рука обрушивается на край плиты. По пути Брэн задевает ручку кастрюли с кипятком. Я отпихиваю его в сторону: кастрюля переворачивается от удара, вода расплескивается. Мокрое и горячее обжигает мне руку, однако в основном кипяток попадает на пол и на «остров». Выключаю плиту и бросаюсь к раковине – открыть кран.

– Не двигайся, – резко приказываю я. – Ты босиком.

Естественно, Брэн не слушает, но, по крайней мере, осторожно перешагивает лужи и подходит ко мне сзади. Жду, пока вода в кране нагреется. Холодная приятнее, но тогда на коже проступят волдыри. При ожогах лучше помогает теплая. Как только температура достигает нужного градуса, сую руку под кран, не утруждаясь закатыванием рукава. Хотя, если на коже уже появились волдыри, ткань может прилипнуть к ним, а это не самое приятное.

– Элиза…

Поворачиваюсь к Эддисону. Его лицо бледное, как будто из него вытекла вся кровь.

– Это несчастный случай, – мягко произношу я. – Брэн, посмотри на меня.

Он повинуется. Почти.

– На меня, а не на мою руку.

Брэн проглатывает комок в горле и медленно поднимает взгляд.

– Брэндон Леонидас Эддисон, клянусь всеми святыми: если когда-нибудь у меня появятся причины думать, что ты нарочно причинил мне боль, я прострелю тебе колено. Как минимум колено. Несмотря на всю свою ярость, ты крушил кулаком шкафы. Не замахивался на меня. Не угрожал. Просто не заметил ручку кастрюли – это несчастный случай. Скажи мне, что ты это понимаешь.

– Я… – Брэн закрывает рот, не закончив мысль. У него такой вид, будто его сейчас стошнит.

Расстегиваю блузку и высвобождаю руку из левого рукава. Когда Эддисон помогает осторожно снять рукав, не отходя от струи из крана, его руки трясутся. Отметины от кипятка уже стали темно-красно-фиолетового оттенка. Несмотря на оперативное засовывание руки под струю, скорее всего, появятся волдыри. Ожоги непредсказуемы – никогда не знаешь, останется шрам или нет.

– Надо… – Мышцы его горла содрогаются в конвульсиях, он вновь пытается сглотнуть ком. – Надо отвезти тебя в клинику.

– Все будет хорошо. У меня дома есть мазь от ожогов.

– Да?

– Брэн, ты хоть представляешь, сколько раз я обжигалась кипятком? Приблизительно на каждой десятой готовке макарон или риса. Плюс все жидкости, которые могут внезапно брызнуть на тебя.

– Но никогда не было таких следов… – шепчет он.

Опускаю взгляд на свою тоненькую майку и задираю подол. Немного неудобно делать это одной рукой, тем более что Брэн уставился на меня, вместо того чтобы помочь. В конце концов мне удается задрать и закатать подол на груди. Примерно на дюйм ниже левой косточки бюстгальтера виднеется бледно-розовое пятно в форме молота.

– Помнишь Мьёльнир?[63] Это не родимое пятно, а шрам от ожога. Получила в колледже, когда настолько сглупила, что нагнулась над кастрюлей с водой. Она стояла на горелке, которой, по идее, в комнате общежития быть не должно. Шрам от ожога оказался таким сильным, что Шира дала ему собственное имя. Я получила его двенадцать лет назад. С тех пор он немного съежился, но в целом выглядит так же.