С милым и в хрущевке рай - Дарья Калинина

– Все так плохо?

Стеша подняла голову и увидела участливый взгляд ассистентки доктора.

– Да, очень плохо.

Девушка налила в стаканчик воды и принесла его Стеше. Та с наслаждением выпила. Прохладная водичка несколько ее оживила. В конце концов, ну что такого страшного с ней случилось? Допустим, даже ее папа и мама приемные ее родители, и что с того? Разве она стала их меньше от этого любить? Или они стали чем-то хуже? Они были такими, какими Стеша их и любила. И будет продолжать любить, потому что именно эти люди воспитали ее, именно они на нее порой ворчали, но именно они же ее и любили.

– Вызвать вам такси?

Нет, от такси Стеша отказалась. Ей хотелось прогуляться. Прохладная вода, свежий воздух, немножко движения, и вот уже нет никакой проблемы. И Стеша идет по улице, размышляя, как ей быть дальше.

Без всякого сомнения, лучше всего было бы обратиться за помощью к тете. Она-то должна знать всю правду. Ведь это она провела всю беременность рядом с мамой, ухаживая за ней.

– Значит, мама все-таки была беременна?

И Стеша поехала в больницу к тете.

Надо сказать, что сегодня тетя выглядела значительно лучше. Она сидела на кровати, кутаясь в кокетливый халатик, которого у нее вчера при себе точно не было. Стеша была готова душу заложить, что не было, потому что сама собирала ей вещи в больницу. И никакого халатика там не было. А вот сегодня был. И смятая упаковка от него валялась тут же в мусорной корзине. Стеша краем глаза отметила название магазина и внутренне ахнула.

Щедрый подарок! Кто же сделал его тете?

Как-то из любопытства сама Стеша заглянула в этот бутик и сначала была в диком восторге от тончайшего кружева, изящного рисунка, нежнейшего полотна и шелка. Стеша даже присмотрела себе чудную пижамку, украшенную дивными крошечными оборочками. Но когда она увидела цену этим оборочкам… Стеша бежала из этого царства неги и разврата так, что сверкали пятки. И очень благоразумно поступила, потому что очень похожую пижамку, только сшитую рукастыми китайцами, она купила в соседнем торговом центре по вполне приемлемой цене. Приемлемой для вещи, которую нацепите на себя перед тем, как отправиться спать.

– Как вы себя чувствуете? – робко поинтересовалась Стеша, ставя принесенные с собой тюльпаны в высокую вазу, которая тоже откуда-то появилась в палате.

Хрустальная ваза, честно говоря, была для крохотных тюльпанчиков великовата, но другой поблизости не наблюдалось. Удивительно, откуда и эта тут появилась.

– Тетя, вы как?

Тетя снова ничего не ответила. Она наблюдала за Стешей со странным выражением на лице.

А потом внезапно сказала:

– Все равно это никак не объясняет того, кто и за что убил Гену.

Стеша так оторопела, что сумела из себя выдавить лишь коротенькое:

– Что?

– Ты ведь уже слышала о случившемся прошлой ночью? Честно говоря, я не ожидала от Сережи такой низости. Конечно, я понимала, что поступаю не слишком правильно, обижая его с наследством. Сережа так хотел заполучить эту квартиру. Но, с другой стороны, Александр Геннадьевич сам хотел меня облагодетельствовать. Всегда говорил, что мечтает о том, чтобы я дожила свой век, ни в чем не нуждаясь. Я была уверена, что мы сумеем решить наши с Сережей разногласия цивилизованным путем в суде. Без насилия и разбоя.

– Сережа поступил глупо. Даже случись с вами что-нибудь, ему все равно не видать денег Александра Геннадьевича.

– Это еще почему?

– Все досталось бы Славе – вашему сыну. Он ваш прямой наследник.

– Нет, Славе бы ничего не досталось, – равнодушно отозвалась тетя. – В завещании Александра Геннадьевича имеется пункт, что его деньги или другое имущество могу наследовать лишь я сама. Моим потомкам или другой родне их не видать. Другими словами, сыграй я в ящик, деньги вернулись бы к Сереже.

Теперь ситуация прояснилась еще больше. И все равно Стеша не понимала.

– Но Сережа обеспечен материально. У них с Таней дела процветают.

– Мне кажется, дело тут даже не в деньгах. Я думаю, что Сереже была невыносима мысль, что кто-то другой будет жить в квартире, где прошло его детство. Кто-то чужой будет трогать вещи, которые дороги ему лично. Кто-то станет есть из тарелок, из которых когда-то ел он сам.

– Так отдали бы вы ему эти тарелки.

– Да я пыталась, – с досадой произнесла тетя. – Думаешь, мне тарелок жалко? Но дело в том, что тарелки эти, похоже, имели для мальчика ценность лишь до тех пор, пока стояли в том самом буфете, который помнил Сережа еще из детства, а буфет стоял бы на том же самом месте и в той же самой комнате. Видимо, у Сережи существует какая-то психологическая проблема, он хочет остаться в детстве.

– Но это невозможно. Все люди растут, становятся взрослыми, мужают.

– Конечно. Но психике этого не объяснишь. В детстве Сережа был счастлив, он чувствовал комфорт и безопасность. Теперь, когда он вырос и у него появилась ответственность перед другими людьми, он такого комфорта и безопасности уже не ощущает. Вот подсознательно и стремится вернуться в те дни, когда для него было все легко и просто. Но для этого нужно, чтобы в реальном мире существовало место, в котором время как бы стояло на месте. Вот почему Сережа не выносит любых перемен, если они касаются его родных пенатов. Слышала бы ты, какой концерт он нам закатил, когда мы сделали ремонт в комнатах! Да что там ремонт, просто переклеили обои и освежили лепку на потолке. Ему даже такие перемены были невыносимы. Как он орал! До сих пор помню его истерику. Нам пришлось спешно свернуть все наши проекты, буквально упросили его переклеить обои и освежить потолок. И на этом все.

– Странный человек.

– Еще бы! – фыркнула тетя. – Пытался укандопошить твою тетку! Еще бы не странный!

Как раз в этот момент дверь палаты открылась и в нее вошел Игнат, держа в руках огромный букет.

Он услышал последнюю фразу тети и с укором взглянул на нее:

– Ты еще ничего не сказала девочке?

Но тетя от него лишь отмахнулась и захлопотала вокруг букета. Он почти целиком состоял из ирисов – любимых цветов тетушки. Ирисы были всех оттенков, начиная от снежно-белого с нежнейшей сиреневой серединкой, фиолетовых с желтыми бородками, почти черных от того глубокого темно-фиолетового цвета, в который они были окрашены. Были тут и золотисто-желтые ирисы, и голубые, и всевозможных вариаций, так что дух от восторга захватывало.

Стеша покосилась на свои пять тюльпанчиков. Какими жалкими они казались на фоне роскошного букета Игната. И где он только раздобыл такие цветы? На обычной точке таких красавцев не купишь. Ее тюльпаны были отложены в сторону, а в вазу поставили ирисы. Они смотрелись изумительно. Лучшего сосуда и придумать для этих цветов было невозможно. А может быть, Игнат вместе с букетом и халатиком заодно и вазу приволок?