Пираньи Неаполя - Роберто Савьяно

– Мараджа, надо шевелиться. Салюты заканчиваются.

– Спокойно… – ответил Николас, озираясь вокруг в поисках цели и места, где можно пристроиться с винтовкой. Рядом с крышей, на которой они стояли, была крыша соседнего дома. Эти дома, вздрагивающие от хлопка дверей парадного, стоят, как древние исполины: пережили землетрясения, бомбардировки. Дворцы канувшего в лету королевства, покрытые плесенью декаданса, жизнь здесь не менялась веками. Те же лица, те же мальчишки выходили из этих дверей. Тысячи бедняков, мещан и дворян прошли по этой лестнице, по этим коридорам.

Наконец Николас увидел то, что искал: цветочный горшок. Но не на крыше соседнего дома, а на балконе четвертого этажа. Вазон, какие часто встречаются на побережье Амальфи: усатая голова турка с мясистым кактусом внутри. Идеальная мишень. Мишень для снайпера.

Нужно только найти место. Николас присмотрел небольшую кладовку, кем-то незаконно сооруженную здесь из подручного материала. Он взобрался на нее, держась одной рукой, в другой был тяжелый немецкий маузер. Все молча смотрели, как он это проделывал, но никто не решился ему помочь. Устроившись на крыше кладовки, он прицелился в голову на балконе: первый выстрел мимо. Выстрел был глухой, и отдача очень сильная, но Николас справился, он хотел быть настоящим снайпером.

– Ух ты, парни! – закричал Николас. – Крис Кайл. Я – Крис Кайл!

Ответ был единодушным:

– Нет, правда, Мараджа, ты просто как из “Снайпера”[36]!

Перезарядить старый маузер оказалось задачей нелегкой, но Николас делал это с удовольствием, а остальные с удовольствием наблюдали за его методичными, точными движениями. Поворотный затвор они видели во всех фильмах с участием снайперов, поэтому стояли, слушая лязг металла и дерева. Крак… крак… Раздался второй выстрел. Мимо. С третьей попытки Николас должен попасть в цель любой ценой. Эта глиняная голова – подарок судьбы, она стоит там для него, он покажет, что может попасть в голову, как настоящий воин. Зажмурив покрепче левый глаз, он выстрелил: раздался грохот, звон металла, разлетающегося вдребезги стекла. Все вместе, тарарам.

На этот раз Мараджа не справился с отдачей. Он старался удержать приклад, полагая, как все новички, что этого достаточно, для того чтобы справиться со всей винтовкой. Но ружье, как зверь, прыгнуло вперед: ствол ударил его по лицу, из носа потекла кровь, а на щеке осталась глубокая царапина от затвора. Пытаясь сохранить равновесие, Николас покрепче уперся в ненадежную крышу, которая рухнула под ним. Мараджа свалился в сарай на веники, моющие средства, ящики с инструментами и кучу ржавых антенн. Как обычно бывает, все невольно засмеялись, но смех длился недолго. Последний патрон отскочил от перил балкона и попал прямо в окно, осыпавшееся мелкими стеклами. Вышел напуганный старик, а за ним жена, они заметили силуэты на крыше соседнего дома.

– Какого черта? С ума посходили? Вы кто такие?

Мгновенно среагировав, Бриато схватил под мышки Бисквита, как ребенка, которого хотят посадить на плечи. Поднял вверх, поставил на парапет крыши и закричал:

– Синьор, простите! Это ребенок, он бросил камень, мы не хотели, мы сейчас все уберем, мы вам заплатим.

– Заплатите? Я вот полицию позову! Вы чьи? Откуда вы? Засранцы чертовы!

Бриато отвлекал на себя внимание двух стариков, а в это время Николас и остальные распихивали по сумкам оружие и боеприпасы. Они сновали беспорядочно, как тараканы, застигнутые врасплох, когда кто-то заходит в комнату и включает свет. Глядя на них, никогда не подумаешь о боевом отряде. Просто мальчишки, которые удирают, пряча лица, чтобы никто не узнал их и не рассказал матерям о том, что они попали мячом в окно. Однако весь вечер они стреляли из боевого оружия, стреляли с детским любопытством и наивностью. Оружие считается атрибутом мира взрослых, но чем моложе рука, владеющая курком, обоймой, прикладом, тем результативнее винтовка, ружье, пистолет и даже граната. Оружие эффективно, когда оно становится продолжением человеческого тела. Не инструмент обороны, а палец, рука, член, ухо. Оружие создано для молодежи, для детей. Это истина, бесспорная на любой широте.

Бриато отвлекал стариков, выдумавая на ходу:

– Нет, ну пожалуйста, мы здесь у синьоры с первого этажа.

– Что за синьора?

– Синьора Наталия, ей исполнилось девяносто. Празднуем день рождения.

– А мне какое дело? Зовите родителей, живо! Вы мне окно разбили!

Бриато старался утихомирить их, отвлечь внимание, но, конечно же, не собирался платить за разбитое стекло. Паранца и так вложила слишком много денег в фейерверки. Деньги у них водились, но любая монета, потраченная на постороннего, означала пустые траты.

В то время как Бриато пытался унять стариков, а остальные собирали разбросанные по крыше гильзы, всерьез опасаясь, что могут конфисковать оружие, в голове у Мараджи крутилась одна мысль – исправить дурацкую ситуацию, в которую он попал из-за отдачи винтовки. Он мог бы гордиться, получив рану в перестрелке или при взрыве, то есть попав в переделку. Он же поранился сам, не справившись с оружием. Сопляк.

Старик надел очки, чтобы набрать на телефоне 113[37], а Бриато снова закричал:

– Нет, нет, пожалуйста, не звоните в полицию, мы вам заплатим!

И все дружно бросились по лестнице вниз.

Проворно спустились к мопедам, оставленным во дворе. На дороге валялись обгорелые коробки из-под фейерверков, праздник продолжался. Гости, приглашенные на первое причастие, дети и внуки синьоры Наталии. Кто-то узнал Бриато:

– Молодежь, стойте, идите сюда! Дайте поблагодарить вас!

Все знали, кто заплатил за праздничное шоу. Все хотели отблагодарить, хоть и понимали причину такой щедрости: об “огневой подготовке” никто не подозревал – люди понимали, что это отряд Системы, желающий завоевать расположение. И его следовало отблагодарить.

Бриато хотел уклониться, но потом понял, что иначе нельзя: старики окружили его, и он позволил им обнимать себя и целовать. Он старался избегать почестей и все время повторял:

– Да ну что вы, что вы, я ничего такого особенного не сделал, все нормально, я рад.

Люди оценили благосклонный жест новой группировки. Став свидетелями ее рождения, они хотели благословить ее, эту группу. Но Бриато боялся. И один страх пожирал другой. Слишком много чести, нельзя так выделяться в квартале, который тебе не принадлежит. Но гораздо хуже то, что рассердится Николас, ведь это его идея – фейерверки. Однако Бриато нравилось быть в центре внимания. Он пытался завести мопед, делая вид, что зажигание не работает, но в действительности не выжимал стартер до упора.