Моя любимая сказка - Ксандр Лайсе

Внутри ёкнуло. Яра, по-прежнему глядя в одну точку, сидела на диване. Я подошёл и присел рядом.

— Можно я спрошу одну вещь? Если не хочешь — не отвечай.

Она кивнула.

— Ты, когда рассказывала о себе… Ты говорила… называла имя — Глеб. У вас с ним… — я смешался. — Что у вас было?

— Это… — впервые мне довелось увидеть, как Ярослава краснеет. Краска залила её лицо мгновенно.

— Если не хочешь об этом говорить — не надо. Ты же не…

— Знаешь, — когда наши взгляды встретились, её глаза были такими же, как всегда. — Мне сейчас кажется, будто всё, что было тогда — было не со мной, а… в фильме каком-то, что ли? Или приснилось. Глеб… Тогда мне казалось — любовь. Такая вот спокойная, ровная. Продолжение дружбы. А сейчас поняла — привычка. Просто люди привыкли друг к другу. Мишкин! — Яра положила руки мне на плечи. — Я и понятия не имела, что такое любовь, на самом деле! Это же не когда ты хочешь быть с кем-то, а когда без него не можешь! — она сделала шутливо-строгое лицо. — Ты единственный, кого я люблю! Понял?

* * *

— Миш! — Ярослава уклонилась от поцелуя и посмотрела мне в глаза. — Как же нам всё-таки быть, а?

В комнате уже было темновато. Думать мне не хотелось. Тем более — об этом. Тем более — сейчас, когда нас разделяет только одежда.

— Ну хочешь — поищем кого-нибудь по фамилии Раскольников? — я попытался вернуться к прерванному занятию.

— Мишкин, я серьёзно! Я не понимаю, что она со мной делает! Зачем я вообще ей понадобилась?!

— Ну откуда я знаю? Может, она просто умереть спокойно хочет?

— Перестань!

— Да нет, я серьёзно! Ты знаешь, что колдун не может упокоиться, пока не передаст свой дар преемнику? Вот она и старается: подобрала подходящего кандидата… Обеспечила условия.

— Ты шутишь?

— Нет, ты сама посуди. Никуда тебя не отпускает, так? Деньги на житьё подбросила. А ведь она за такую сумму могла бы тебя по судам затаскать, ну или проклятие какое наложить. Однако ж — нет. Дальше. Ты сама говорила: приходила в себя во время всяких занятий. Что, если это — уроки мастерства, так сказать, записывавшиеся прямо в подсознание? И меня она гоняет совершенно правильно: семейная жизнь колдунам не очень-то показана. Особенно — во время учёбы. Ну и плюс ко всему этому — внешний вид самой бабки. Ты-то её не видела, а я, вот, удостоился. Честно скажу: заждались её там, ох, как заждались!

— Ага, — с сомнением протянула Яра, — и ближе, чем в Курске, ученицы ей не нашлось?

— Ты думаешь, она сама разыскивала? Показали ей, кого учить… И всё.

Мы молча глядели друг на друга. Ярослава — стараясь переварить услышанное. Я — в обалдении от того, как хорошо в схему моего случайного предположения уложилось всё происходящее. Совпало абсолютно всё!

— А если я не хочу быть ведьмой?! — голос Яры задрожал от возмущения. — Моего мнения они там решили не спрашивать?! Так вот, я — не желаю! И что мне теперь? — неожиданно послышался всхлип. — Топиться идти?! Или вешаться?! — и она уткнулась в моё плечо. — Я просто жить хочу… просто… жить…

— Милая, любимая, успокойся! Придумается что-то! Обязательно. Ну? Успокойся, всё будет хорошо… Знаешь, что? Ты в курсе, что клин обычно клином вышибают? Надо просто посоветоваться с другой колдуньей. Может, это всё вообще за один раз лечится… — я баюкал Яру, как ребёнка, на руках, и она постепенно успокаивалась.

* * *

Посоветоваться с ведьмой — идея просто отличная. Только вот где взять эту самую ведьму? «Измени с Любовью Владимировной свою судьбу!» — призывала первая же строчка результатов поиска в интернете. Я открыл страничку. Добрую её половину занимал портрет, не вызвавший во мне ни малейшего желания изменять с Любовью Владимировной. Даже — судьбу.

Я оглянулся. На диване спала укрытая покрывалом Ярослава. Говорил я ей что-то утешительное до тех пор, пока вместо дыхания не послышалось вдруг сопение. Кто знает, что ей пришлось вынести за последние дни? Одного сегодняшнего было бы довольно. Как бы там ни было, я очень осторожно положил её голову на подушку. Одеяло лежало внутри дивана, поэтому пришлось воспользоваться покрывалом…

Так. Где же раздобыть нормальную ведьму? Судя по содержанию первой страницы поисковика, остальные и просматривать не стоит.

Ладно. Что такое колдовское ученичество с мистической точки зрения? Если верить книгам? В принципе — перенос информационных связок, в данном случае, — связок с богами и духами, от учителя к другому человеку — ученику. То есть — наследование покровительства определённых сущностей. Это покровительство активизируется с помощью жертвы, молитвы и так далее. Плюс — умение работать с тонкими энергиями. Проще говоря — умение сказать заклинание, заговор…

Отсюда следует: если оборвать все имеющиеся у ученика связки с учителем, он, фактически, теряет возможность быть колдуном. Причём среди связок ученика основной должна являться линия «ученик-учитель». Её-то и следует рвать в первую очередь.

Понять всё это не так уж трудно. А пойди, сделай? Например, среди связок должны быть и те, что отвечают за сердечные привязанности. Оборвёшь — и что тогда?

От чтения меня отвлекло странное ощущение: мне показалось, что я в комнате один. Нет. Ярослава лежит на диване, спит. Я прислушался. Дыхания не слышно. Чёрт! Не случилось бы…

Лицо Яры выглядело спокойным. Ни малейшего следа усталости. Словно восковая кукла. И никакого дыхания! Я наклонился ниже, и когда уже почти коснулся её губ, то ощутил лёгкое дуновение. Дышит! Я выпрямился. Ладно. Просто зачитался. Минутку!

Очень отчётливо возник в памяти один разговор. Как раз по поводу чтения! Года полтора назад мой знакомый — букинист-антиквар Валентин Георгиевич, обычно не очень разговорчивый и вообще замкнутый, мрачный человек, был обнаружен мной в нездорово-приподнятом настроении. Настолько, что когда я закончил обычный осмотр полок с поступлениями, даже предложил мне выпить чаю. Ни до, ни после в подобных проявлениях нежности он замечен мной не был. Возможно, что-то нашёл. Или что-то продал. Второе предположение и оказалось правильным.

В беседе он упомянул об одной своей постоянной покупательнице. Надо сказать, что, как правило, он делал всё, чтобы каждый его посетитель знал о других как можно меньше. А лучше — вовсе ничего. Лично я узнал, что не являюсь единственным клиентом только через пару лет после нашего знакомства. Да и то — случайно. Так что подобное поведение было для него, мягко говоря, не характерно, но речь не об этом. Валентин Георгиевич сказал, что одна женщина недавно купила у него знаменитую книжицу папы Гонория[27]. Причём — первое французское издание. Другие варианты, включая тот же французский гримуар[28], но 1670 года, её не устраивали. А пока я собирал свой поражённый мозг в кучу, добавил, что основным её условием было идеальное состояние, сиречь — читабельность этой редкости. Которую ни один вменяемый библиофил и открывать лишний раз не станет. По его мнению, такой подход может говорить об исключительно практическом интересе. А содержание остальных приобретённых ею книг его в этом окончательно убедило.