Цемфелада - Алексей Леус

– У-у? – Грения повернулась, растерянно глядя на беспечного человека.

– Библиотека, говорю. Кафе с телевизором здесь не найти, интернет-кафе тем более. Зато вурдалаков толпы бегают.

За’Хар снял с плеча моток верёвки:

– Ну, чего вылупилась? Руки давай, связывать тебя буду.

Женщина и при жизни красавицей не была, а после смерти, и вовсе внешность стала отталкивающей. Внезапно, даже эта отталкивающая внешность преобразилась и стала просто пугающей. Выпучив не моргающие безумные глаза и разинув клыкастую пасть, Грения бросилась на человека.

Простого крестьянина вурдалачиха смяла бы мгновенно. Скорости, силы и ярости ей было не занимать, но За’Хар уже был полноценным воином, и какой-то паршивый вурдалак ему соперником не был. Теперь надо умудриться её не убить…

Получив удар в грудь, Грения издала довольно смешной звук и отлетела на пару метров, упав на спину. Мгновенно подскочив, она снова бросилась на За’Хара, но, схлопотав два удара в голову, повалилась набок и перебирая ногами закрутилась на земле. Что-то в её мёртвых мозгах всё же переклинило.

Одновременно с нападением Грении выстрелила Цемфелада. Два огненных росчерка солнечных стрел поразили прятавшегося в кустах вурдалака, попав точно в сердце и голову. Подскочив и пройдя по инерции метров пять, вурдалак упал, а его одежда загорелась.

– Не стой! Вяжи! – проорал Сидон, наваливаясь на Грению и буквально вбивая её лицом в придорожную пыль, – Цемфелада, ещё твари есть?

– Нет. Не чувствую других.

Связав, дёргающуюся вурдалачиху унесли в сарай к старосте. К удивлению, там она успокоилась, стала похожа на обычную женщину, которую какие-то подонки связали и утащили, и заговорила.

– Почто связали? Неужто я кому чего плохого сделала? Отпустите, мне к сестре надо. Сестра у меня здесь живёт, я к ней пришла…

– Знаем мы про твою сестру, как и про то, что ты её сожрать пришла.

– Да что ты такое говоришь! Соскучилась я, одна давно…

– Угу, одна, после того как мужа сожрала, вместе с детьми. Говори, кто тебя вурдалаком сделал?

– Кем? Да что ты несёшь!

Сидон дослушивать причитания не стал. Провёл рукой возле лица мёртвой кровопийцы после чего ей прямо в лоб впилась какая-то сияющая светом печать.

– Повторяю вопрос. Кто тебя обратил?

На этот раз Грения зарычала, клацая зубами, вновь потеряв человеческий облик и Сидон сделал знак Марите. Мёртвую окутало мягкое сияние с красивыми изумрудными оттенками, и она завыла так, что уши заложило. Злоба и ненависть была в этом вое, абсолютно ничего человеческого.

– Что это? – спросил За’Хар.

– Исцеляющее заклинание.

– Не похоже, что ей нравится лечение.

– Оно лечит только живых. Мёртвых убивает.

Наконец, заткнувшись, Грения закивала головой.

– И что значит твоё кивание?

– Янцы… Упырь… Мне нравилось спать… Покой…

– Сразу бы так. Видишь, никаких личных тайн я у тебя не спрашиваю. А упырь этот откуда?

– Пакинка. В Пакинку нельзя!

– Почему нельзя?

– Нельзя! Отпусти…

Сидон кивнул Надине и голова Грении покатилась с плеч, а Цемфелада, не дожидаясь приказа прожгла грудь вурдалака, превратив сердце в пепел и чуть не сожгла сарай. Пришлось тушить горящий труп и выносить на улицу.

– Кхе-кхе, мелкая, больше не поджигай вурдалаков в сараях, хорошо?!

– Ну и вонь…

– Блин, воняет так, словно мы дохлятину подожгли!

– Так мы и подожгли.

– Да ну вас. Нет бы спасибо сказать! Я спать пошла. Надоели мне все эти вонючки.

Обгоревших вурдалаков до утра решили не сжигать, чтобы селяне хорошо их рассмотрели и уяснили, что наёмники пришли их спасать от нежити.

Выспаться не удалось. Сидон поднял группу рано и Цемфеладу пришлось гнать на завтрак пинками, прямо в пижаме.

– Я не хочу есть! Я не ем, когда сплю.

– Привыкай, ты теперь наёмник. Доспишь в повозке, а есть надо сейчас. Потом некогда будет, мы в Янцы едем.

– Это не жизнь, это какой-то кошмар. Я всё время в пыли, всё время трясусь в тележке. Ещё и спать не дают.

– Вот здесь я с тобой согласен, – кивнул За’Хар, – местный транспорт меня убивает.

– Чем дольше мы медлим, тем больше гибнет людей. Надо скорее найти этого упыря. Его гнездо где-то там.

– Людей много, они не скоро кончатся, к чему спешить.

За’Хар вздохнул:

– Когда же ты уже человеком станешь. Наверное, не скоро. Ешь давай, хватит ковыряться.

Янцы встретила мёртвой тишиной. Всё живое сбежало из деревни. Всё, кроме мух. На входе в деревню лежала мёртвая корова над которой вился целый рой этих насекомых и стоял соответствующий аромат. Недалеко от неё, опёршись об ограду из палок, сидел труп, припекаемый солнцем. Этот человек не стал вурдалаком, он был убит. Подойдя ближе, За’Хар увидел всё ещё зажатый в руке топор. Видимо, этот парень решил драться за деревню до конца, но проиграл злобным мертвецам.

За’Хар понял, что было не так. Даже не беря трупы в расчёт, деревня была не пустой, она была мёртвой. От неё веяло смертью, словно она пришла в этот мир с того света. Неприятное ощущение. Даже на кладбище была другая атмосфера.

– Ни гор, ни пещер здесь нет, где мог спрятаться упырь? – спросил За’Хар, осматривая местность.

– При необходимости, эта тварь может просто в землю закопаться, но я не думаю, что он так сильно боится местных. Скорее всего, в одном из домов.

– У нас, в моём старом мире, упырь живёт в своей могиле, если верить мифам. Здесь, получается, он всюду спокойно ходит?

– А как же самоубийца, у него где могила? Или померший в своей берлоге колдун?

– Хм, ну, как бы логично.

– Но отчасти ты прав. Вурдалак может устроить себе логово не только на кладбище, но и в доме, в который его пустили. Как правило, это либо его дом, либо его родни. Любят гробы с могильной землёй за собой таскать и в них спать днём. Упыри тоже себе логово устраивают. Либо там же где и умерли, либо в нехороших местах. Могут в мёртвых домах селиться, вместе с вурдалаками. Если есть хозяин, то логово создаёт хозяин. По разному бывает.

– Значит, дома будем обыскивать?

– Будем. В идеале, ещё и кладбище надо бы успеть проверить. Ночевать здесь будем.

– Не то чтобы я их боялся, но на кой?

– На той. В этих домах хозяев нет, они мертвы, никто нас пригласить и пожелать быть как дома не может, а значит, вурдалаки смогут зайти без разрешения.

– И что же в этом хорошего?