Подсказчик - Донато Карризи

Капитан подразделения подал сигнал, и оперативные группы по отдельности проникли в здание через боковые входы. В связи с отсутствием плана строения полицейские были вынуждены действовать по обстановке.

Подождав минуту, Мила вместе с остальными членами следственной группы и капитаном спецподразделения вошла в здание через центральный вход.

Первый зал был невероятных размеров. Прямо перед ними находились две сходящиеся лестницы, которые вели на верхние этажи. Через высокий витраж проникал сумрачный свет. Несколько голубей, бывших теперь единственными хозяевами этого места, испугавшись такого внезапного вторжения, неистово захлопали крыльями под самым потолком, отбрасывая на пол мимолетные тени. Повсюду слышалось шарканье ботинок сотрудников спецподразделения, комнату за комнатой осматривавших все здание.

— Чисто! — раздавалось всякий раз, когда помещение оказывалось безопасным.

Под впечатлением этой нереальной атмосферы Мила огляделась. В замысле Альберта снова появилось учебное заведение. Но оно разительно отличалось от того, в котором училась Дебби Гордон.

— Сиротский приют. Здесь по меньшей мере у них была крыша над головой и гарантированное образование, — заметил Стерн.

Но Борис счел нужным уточнить:

— Сюда отправляли тех, кого, как правило, не усыновляют: детей осужденных преступников и самоубийц.

Все ждали результатов поисков. Любая вещь, которая могла нарушить эти ужасные чары, устроила бы всех. Только бы отыскать наконец причину, по которой они здесь оказались. Неожиданно смолкло эхо шагов. Через несколько секунд тишину взорвал голос из рации:

— Сэр, здесь что-то есть…

Передатчик GPS находился в полуподвальном помещении. Мила со всех ног бросилась вместе со всеми в том направлении мимо школьной кухни с внушительными металлическими котлами, мимо огромной столовой со стульями и столами, покрытыми голубым пластиком. Она спустилась по узкой винтовой лестнице и оказалась в просторной комнате с низким потолком, свет в которую проникал через выстроенные в ряд маленькие оконные проемы. Мраморный пол со сливными отверстиями имел уклон в сторону главного коридора. Из мрамора были сделаны и емкости, стоявшие вдоль стен.

— Должно быть, это прачечная, — произнес Стерн.

Люди из спецподразделения по всему периметру окружили одну из ванн, держась от нее на расстоянии. Одного из полицейских, стянувшего с головы шлем и согнувшегося в коленях, стошнило прямо на месте. Больше никто не изъявлял желания видеть это зрелище.

Борис первым прошел через оцепление, словно сквозь грань неописуемого, и тотчас замер на месте, поднеся руку ко рту. Роза Сара отвела в сторону взгляд. Стерн успел только воскликнуть:

— Да простит нас Господь…

Доктор Гавила был невозмутим. Затем настал черед Милы.

Аннеке.

Тело девочки было сантиметра на два погружено в мутную жидкость. На ее восковом лице уже появились первые признаки посмертного разложения. И еще девочка была совсем голой. В правой руке она сжимала передатчик GPS, который продолжал посылать свои сигналы, — абсурдный проблеск искусственной жизни в этой картине смерти.

Левая рука Аннеке также была отрублена: ее отсутствие нарушало структуру грудной клетки. Но не эта деталь смутила присутствующих, и не степень сохранности тела, и не факт выставленной напоказ невинной непристойности. Причина такой реакции была совершенно иной.

На лице трупа была улыбка.

Его звали отец Тимоти. На вид ему было лет тридцать пять. Редкие светлые волосы зачесаны набок. Мелкая дрожь сотрясает тело.

Этот человек был единственным обитателем здешних мест.

Он жил в доме для священнослужителей, примыкавшем к церквушке. Весь остальной огромный комплекс зданий был уже давно заброшен.

— Я здесь потому, что церковь все еще освящена, — пояснил молодой пастор. — Сюда никто не приходит. Город далеко, а автострада полностью отрезала нас от внешнего мира.

Он жил здесь почти шесть месяцев, сменив на этом поприще некоего отца Рольфа, когда тот вышел на пенсию, и, по всей видимости, находился в полном неведении того, что произошло в стенах этого бывшего учебного заведения.

— Да я и не заходил туда никогда, — признался священник. — Что мне там делать?

Роза Сара и Мила сообщили ему о причинах вторжения полиции. И о находке. Когда Горан узнал о существовании отца Тимоти, он предпочел отправить к нему для беседы двух женщин. Роза делала вид, что записывает показания священника в блокнот, но было очевидно, что ее не интересовали слова пастора. Мила пыталась заверить его в том, что от него ничего не ждут и что он вовсе не виновен в произошедшем.

— Бедная девочка! — воскликнул отец Тимоти, прежде чем заплакать. Он был потрясен.

— Мы бы очень хотели, чтобы вы, когда придете в себя, спустились к нам в прачечную, — обратилась к нему Роза, чем вновь привела его в смятение.

— Но зачем?

— Затем, что у нас может возникнуть необходимость задать вам несколько вопросов по поводу расположения помещений: это место напоминает лабиринт.

— Но я же сказал, что внутри был всего пару раз, и не думаю…

Мила его перебила:

— Речь идет всего о нескольких минутах, после того как мы вынесем труп.

Девушка очень удачно упомянула об этом обстоятельстве. Она поняла, что отец Тимоти не хотел, чтобы образ истерзанного тела девочки навсегда остался в его памяти. Ведь ему предстояло и дальше жить в этом мрачном месте. А после увиденного это было бы довольно сложно.

— Извольте, — согласился наконец священник, кивнув.

Он проводил женщин до двери, подтвердив свое обещание оставаться в полном их распоряжении.

На обратном пути Роза намеренно обогнала Милу на несколько шагов, подчеркивая тем самым разницу между ними. В другой ситуации Мила не преминула бы отреагировать на подобный выпад. Но сейчас она работала в команде, и ей следовало уважать иные правила, если она собиралась довести до конца свою работу.

«Мы потом с тобой сочтемся», — пообещала себе девушка.

Но, подумав об этом, Мила восприняла как само собой разумеющийся тот факт, что когда-нибудь всему этому наступит конец. Так или иначе, но они переживут и этот ужас.

Это заложено в человеческой природе. Мертвые будут погребены, и со временем все уйдет в небытие. Останется только смутное напоминание в их душах, результат неизбежного отбора процесса самосохранения.

Он один для всех. Но не для нее, ведь именно в этот вечер она сделает все, чтобы навсегда сохранить в памяти это воспоминание.

Из картины преступления можно извлечь много разной информации. Если эпизод с машиной Бермана не относился напрямую к факту убийства, то случай со вторым трупом мог бы многое объяснить в поведении Альберта.