Танец паука - Кэрол Нелсон Дуглас

Для Ирен это было мрачное путешествие в прошлое, проливающее свет на жизнь женщины, которой моя подруга, возможно, была обязана своим рождением.

Для меня же не слишком приятное времяпрепровождение гарантировало ценную возможность удержать Ирен как можно дальше от Шерлока Холмса, вычурного дворца Вандербильтов на Пятой авеню и изуродованного трупа, который она увидела там в бильярдной.

С тех пор как Брэм Стокер много лет тому назад продемонстрировал Ирен тело утонувшего матроса на столе в своей столовой, она проявляла неестественное любопытство к подобным отвратительным вещам.

Я надеялась, что чудовищные преступления Потрошителя, по следам которого примадонна мчалась недавней весной, хоть как-то охладят ее неподобающее любопытство, но, боюсь, Ирен не из тех, кого останавливают приличия.

Это была еще одна общая черта, помимо курения и театральной карьеры, роднящая мою подругу с презираемой ею Лолой. Оставалось только надеяться, что настоящая мать Ирен умерла при родах или же была чахоточной домохозяйкой, чей овдовевший супруг вынужден был отдать единственную дочь тем, кто лучше умеет управляться с детьми. Почему в качестве воспитателей он выбрал бродячих артистов варьете, я понятия не имела. На самом деле, если бы семья Вандербильтов не фигурировала в деле, которым занимается ненавистный мне Шерлок Холмс, то я была бы счастлива поощрять надежды Ирен на то, что она давно потерянная наследница многомиллионного состояния. Быть незаконнорожденной дочерью промышленного магната куда как перспективнее, чем потомком дамы с сомнительным прошлым.

Первые чувства всегда остаются нашими последними воспоминаниями.

Лола Монтес

Могла ли я подумать, что время, которое мы провели с Ирен, роясь в груде бумаг в поисках информации о Лоле Монтес, будет самым замечательным? Наверное, оно лишь представлялось таковым по сравнению с тем, какие катаклизмы ждали нас в дальнейшем.

Но в этот период затишья перед бурей страшный телефонный аппарат стал нашим новым союзником, поскольку мы сначала заказали в номер ужин, потом завтрак и обед, устроив пикник прямо на берегу моря книг, рассыпанных по ковру, разложенных на стульях и столе.

Нам ничего не оставалось, кроме как слоняться по номеру прямо в халатах, поглощая пирожные, фрукты, вино, сарсапарель (безалкогольный шипучий напиток, к которому я очень пристрастилась) и изрядные порции невероятных приключений этой необыкновенной женщины.

С радостью отмечу, что Ирен всегда первой зачитывала вслух какой-нибудь особенно нелицеприятный пассаж. Дошло до того, что я вопреки первоначальному своему настрою сочла должным как-то смягчить неприглядную картину жизни той, кого мы практически оживили.

Однако я с готовностью бросила первый и самый тяжелый камень в Лолу:

– Посмотри сюда! Она была ирландкой, Ирен, а вовсе не испанкой!

– Ирландкой? Тогда ей не стоит претендовать на роль моей матери. – Выражением лица примадонна попыталась как-то смягчить свои слова. – Прости, Нелл, но я считаю ирландцев прекрасными и смелыми людьми. В моей книге о ней такого не говорится. Ищи дальше!

– Ага! Я нашла, откуда на могиле взялось такое имя. При рождении ее назвали Элизабет Розанна, но мать всегда звала ее Элизой.

– Странно. Зачем указывать на надгробии уменьшительное имя? В этой книге написано, что она ненавидела мать за то, что та собиралась выдать дочь в возрасте четырнадцати лет за шестидесятичетырехлетнего генерал-майора, командира ее нового мужа. Боюсь, здесь я целиком и полностью на стороне юной Элизы. Собственная мать продает дочку начальнику отчима!

– Но такой брак дал бы Элизе статус в обществе и гарантии.

– Нелл! Четырнадцатилетняя девочка и старик шестидесяти четырех лет? Неужели ты не понимаешь, что это огромная разница в возрасте. Четырнадцатилетняя девочка, юная, пусть и рано созревшая, младше на… – Математика никогда не была сильной стороной Ирен, а потому она сосчитала на пальцах. – Боже, на целых пятьдесят лет! Подросток и старик, приближающийся к семидесятилетию! Это противоестественно!

– Ну да, – вяло согласилась я, хотя меня и саму неприятно удивило, что столь юную девушку сватали за старика. – Поэтому она сбежала с молодым солдатом?

– Но даже если бы ему было почти тридцать, он был бы вдвое старше ее.

– Но не могла же она выйти за четырнадцатилетнего!

– Если бы только жила в Средние века, когда дети из благородных семей были помолвлены едва ли не с пеленок. Может, ты и не видишь опасности в такой огромной разнице в возрасте, но, поверь моему опыту, нет ничего хорошего, когда у мужчины куда больше знаний и власти, чем у женщины.

– Но ведь у всех мужчин больше знаний и власти, разве нет? – спросила я, подумав о Квентине, который намного искушеннее меня, хотя и не настолько старше, разумеется. Кстати, сколько ему лет? Надо выяснить.

– Никакой справедливости! – воскликнула Ирен. – Однако именно такой порядок стремится поддерживать большинство мужчин.

– Ты говоришь как суфражистка!

– Но ею не являюсь. Я не столь смела.

– Ты-то? Да ты самая смелая из знакомых мне женщин.

Она покачала головой:

– Я признаю, что голодовка в определенных случаях – это отважный шаг, но не смогла бы пережить насильственное кормление[53]. Только представь отвратительный аппарат, который расширяет горло, разрывая нежные ткани, голосовые связки растягиваются… нет, я не смогла бы!

– Это все потому, что ты в силу профессии начала заботиться о связках с двадцатилетнего возраста, хоть и куришь мерзкие сигары и папиросы, которые определенно не идут на пользу голосу. Во всем остальном ты вполне могла бы сравниться с суфражистками в мужестве. Даже Шерлок Холмс считает тебя удивительно дерзкой.

– Дерзкой? – Она явно была польщена. – Откуда ты знаешь, Нелл?

Боже, откуда я знаю! Да оттуда, что заглянула в неопубликованные записки, в которых доктор Уотсон рассказывал о своем друге. Но в этом я признаться не могла, а потому просто сказала:

– Ну, он говорил нечто подобное, когда мы блуждали в подвалах трансильванского замка с Годфри и Брэмом Стокером.

– Ты нашла время остановиться и обсудить мой характер?

– Нет, ситуация была довольно… серьезная. Короче, я уже не помню, Ирен, возможно, я это придумала. Смотри! Я нашла в автобиографии Лолы рассказ о ее замужестве, послушай: «Итак, сбежав от брака с дряхлым стариком, страдающим подагрой, она потеряла мать, зато обрела мужа, у которого, как позже выяснилось, не было ни ума, за который она могла бы его уважать, ни сердца, за которое могла бы его любить. Сбежавшие жених с невестой, как лошади, закусившие удила… почти всегда разбиваются вдребезги».