Занавес молчания - Андрей Быстров

– Э, господин Pay… Не газетчик ли вы сами?

– Нет, – лаконично сказал Pay.

– Тогда зачем вам мои ответы?

Pay немного помедлил, прежде чем заговорить.

– Постараюсь быть искренним, господин Роде. По складу характера я очень любопытен, и подробности тех событий чрезвычайно интересуют меня. В обмен на них я готов отказаться от публикации дневников.

– Отказаться от сенсации? От больших денег?

– Сенсация, деньги? – Pay махнул рукой. – Сомневаюсь. Помните историю с дневниками Гитлера? А с дневниками Анны Франк? Здесь будет то же самое. Бесконечные проверки и перепроверки подлинности, а если дневники подлинные, правду ли написал их автор… Расследования, розыски… Меня как публикатора просто задергают, вот и вся слава и деньги. Плюс, более чем вероятно, репутация шарлатана. Но я – сам я, для себя – хочу знать правду о событии А. Ведь теперь, выслушав и поняв меня, вы не откажетесь рассказать мне правду?

– А зачем? – Роде прищурился с хитрецой баварского крестьянина. – Вы же так или иначе не хотите публиковать дневники.

– Вы не поняли, господин Роде, – терпеливо проговорил Pay. – Вы не поняли главного: я любопытен. Если вы удовлетворите мое любопытство, я откажусь от публикации. Если нет, опубликую, и его удовлетворят другие – журналисты, которые бросятся раскапывать эту историю. Мне это дорого обойдется, но я хочу знать правду.

Старик долго молчал, затем пожал плечами:

– Почему бы и нет? Я и так говорю с вами, трачу драгоценное время заката. Потрачу еще пару часов, мне нужен только покой… Вы готовы дать мне письменное обязательство, что не опубликуете дневники до… моей смерти?

– Да, – кивнул Pay.

– А также, что от вас не будет исходить никаких других публикаций с упоминанием моего имени?

– Да.

– Тогда давайте составим документ.

Бумага, скрепленная подписями Pay и Роде, исчезла в ящичке старинного бюро. Согласно ей, в случае нарушения обязательства Рольфу Pay предстояло компенсировать моральный ущерб в огромной сумме. Pay не стал объяснять старику, что, будучи адвокатом, он знает как минимум пять способов дезавуировать это соглашение, но на данный момент истина состояла в том, что он намеревался его придерживаться.

Из кейса Pay вынул коричневый пакет, где лежали ксерокопированные страницы дневников, и передал его Вольфгангу Роде.

– Прочтите, пожалуйста. Здесь немного, но это основное.

Надев круглые очки в стальной оправе, Роде открыл пакет, вынул тонкую пачку листов. Пока он читал – медленно, внимательно, – Рольф Pay смотрел в окно с подчеркнуто безучастным видом и старался думать о ночной жизни Гамбурга. Роде прочел последний лист, положил на стол поверх остальных, снял очки.

– Да, – скрипуче произнес он. – Так все и было.

Pay повернулся к нему. Роде продолжал говорить, словно обращался не к слушателю, а куда-то в неопределенность пространств и времен.

– В сорок третьем, в ночь на восемнадцатое августа – я никогда не забуду этой даты! – англичане подвергли Пенемюнде кошмарной бомбардировке. Казалось, горит сам воздух… Падали подбитые самолеты, наши и английские, и то, что упало на пустоши за аэродромом, поначалу тоже приняли за самолет. Правда, необычность конфигурации все отметили… Эта штука падала вся в огнях… Какой-то новый самолет – так думали. Перспективными системами вооружений занимался доктор фон Шванебах, и спустя неделю – да, раньше было не до того, все разрушено! – спустя неделю мы отправились посмотреть, что же там упало.

Вольфганг Роде умолк, перевел дыхание и заговорил вновь, с неожиданной страстностью:

– Это был космический корабль, господин Pay! Корабль, прилетевший из Вселенной. Одного взгляда на конструкцию было довольно, чтобы понять: это построено не на Земле. Он был похож на исполинского паука… Всем нам было страшно. Не от вида корабля, не от его чуждости даже. Он излучал страх, излучал зло. Физически. Боюсь, вы не поймете, для этого надо там быть.

Роде снова замолчал, теперь надолго. Рассказ старика поразил Рольфа Pay, хотя он уже знал о корабле из дневников фон Шванебаха. Эмоции Роде передались и ему. Он не мог говорить. Спустя какое-то время Роде возобновил свой рассказ:

– Корабль был перевезен в Шпандоверхаген, в подземный исследовательский комплекс. На нем не было команды, никого – ни живых, ни мертвых. Мы изучали его – ясно, что нас интересовали в первую очередь технологии, которые можно было применить в системах вооружений. Двигателями занималась группа фон Брауна – полагаю, он много почерпнул оттуда для своих ракет. На нашу долю достались корпус, коммуникации, управление. Там были, безусловно, вычислительные машины – то, что теперь называют компьютерами, но на иных принципах. Они частично описаны в тех листках, что вы мне дали… Но фон Шванебах, наверное, где-то в другом месте рассказывает, что корабль получил сильные повреждения – снаружи и внутри? Это очень затрудняло работу, и мы мало в чем сумели разобраться. Все же к концу сорок четвертого года на основе технологий корабля мы разработали оружие для борьбы с авиацией союз­ников. Это были «Кугельблиц» автоматические летающие шары… К сожалению, они оказались малоэффективными. Я говорю «к сожалению», потому что после относительной неудачи с программой «Кугельблиц» на нашу работу стали смотреть свысока, поддержки почти не оказывалось. А в успех программы «Левензанн» вообще никто не верил…

– Вот именно программа «Левензанн», – вставил Pay, – интересует меня больше всего.

– Она родилась после тщательного изучения корпуса. Результаты анализа показали, что материал корпуса композитный – матрицей был кремний, поэтому мы использовали термин «металлическое стекло». Ничего точнее не смогли придумать. Мы обнаружили сорок элементов периодической таблицы в самых странных сочетаниях. Материал был армирован кальциево-железо-кремниевыми волокнами, присутствовали магний, бериллий и бог знает что еще. Сотовая структура, и вот самое интересное мы нашли в узлах сопряжения этих сотов. Сначала мы назвали это дельта-включениями, из-за формы, похожей на греческую букву дельта, но вскоре поняли, что ошибались. О включениях или вкраплениях можно говорить, если они чужеродны для материала, врезаны или вплавлены извне, понимаете? А дельтавидные образования состояли из тех же элементов в тех же пропорциях, но… Они были чем-то вроде, как сказали бы сейчас, микросхем, отпечатанных прямо в плитах внутренней обшивки. Аналогия, разумеется, очень грубая… Даже когда мы поняли, что дельта-включения по сути никакими включениями не являются, мы все равно продолжали именовать их так – это, знаете, как-то устоялось… Так я и сейчас буду их называть. Немыслимая сложность дельта-включений не позволяла изучать их непосредственно, и мы прибегли к методу «черного ящика». Вы знаете, что это такое?

– Черные ящики, – сказал Pay, – конечно. Регистраторы параметров в самолетах.

– В самолетах, да. А в физике черным ящиком именуется любой объект, происходящие процессы в котором неизвестны и не могут быть наблюдаемы. Черный ящик закрыт, но изучать его все-таки можно. Для этого на вход подают определенную информацию и смотрят, что получится на выходе. Мы узнали поразительные вещи о свойствах дельта-включений. Это позволило доктору фон Шванебаху разработать теорию, давшую начало программе «Левензанн».