Варан - Марина и Сергей Дяченко

Варан сидел и смотрел, как Тюфа бродит по противоположному берегу, что-то вынюхивая. Приняв, по-видимому, какое-то важное решение, скотинка повернула к Варану круглую морду и поощрительно рыкнула. После чего двинулась прочь, не желая знать, каким образом ее спутник переберется через ручей.

— Погоди!

Вода была очень холодная. Пригодились бы сапоги из кожи сытухи, но сытух здесь не водится. Здесь нет ни птиц, ни зверья. Хотя ельник, мимо которого они так счастливо прошли час назад, не отказался бы от свежатинки. Ох, не отказался.

Солнце поднялось выше. Тюфа вывела Варана на тропу — теперь уже определенно тропу, почти дорогу, с ясно намеченными узкими колеями.

Со следующего холма открылся дом — большое деревянное строение со множеством пристроек, с дозорной вышкой из цельного соснового ствола. За домом маячил лес — по всей видимости, полуприрученный, смешанный. Между домом и лесом лежало здоровое ухоженное поле, половина сжата, половина дозревает. Ручей был перекрыт запрудой, темное сооружение над прудом было, наверное, мельницей. Тюфа шумно зевнула.

— Хорошо живут, — сказал Варан. — Зачем им спозаранку вставать-то?

Тюфа ткнулась мордой в поясницу, намекая, что хорошо бы поспешить.

— Ну, поехали, — сказал Варан и улегся Тюфе на спину — не сел, а именно улегся, равномерно распределяя нагрузку по некрепкому хребту. Тюфа опустила морду и рванула с места — замелькали стебли травы, затряслись остатки хлеба в полупустом животе, проснулось и заныло раненное в прошлом году плечо.

— Не напугать бы, — сказал Варан сквозь зубы, чтобы не прикусить язык. — В тысяче шагов остановишь, хорошо?

Их заметили раньше. С дозорной вышки раздался пронзительный детский визг.

Тюфу опасались и не скрывали опаски. Не желая никого беспокоить, скотинка отошла подальше и прилегла на берегу мельничного пруда, задумчиво всматриваясь в воду. Скоро удар лапы по воде и радостное урчание сообщили Варану, что в пруду водится рыба.

Его попросили подождать во дворе — всего минуту. Потом торжественно пригласили войти. Огонь в очаге был загашен и угли выметены. Посреди комнаты лежала аккуратная маленькая поленница.

— Крепких ног тебе, добрый человек, и путеводной звезды, — сказал крупный мужчина, к чьему облику никак не вязалось слово «старик». — Окажи нам честь — разожги огонь.

Варан склонил голову. Неторопливо, как велит традиция, приблизился к очагу. Сложил холмиком сухие щепки, вытащил из кармана «искру», принесенную еще с побережья. Щелкнул камушком, поймал огонек, подул, раздувая нарождающееся пламя. Хозяева восторженно дышали за его спиной — Варан давно знал, что в глубине материка «искр» не знают — местные огнива громоздки и неудобны…

Щепки занялись. Варан подложил поленце, выждал несколько минут и подложил второе. Прикрыл дверцу очага — ведь его дело зажечь огонь, а не извести все предложенное хозяевами дерево.

— Спасибо, добрый человек, — после паузы произнес хозяин. — Садись за стол, твоя радость — наша радость…

Варан показал себя опытным путником. Хозяин был явно искушен в приеме гостей — не спросил об имени и не назвал себя, дожидаясь, пока Варан представится сам. Значит, сюда все-таки забредают…

Варан сел на предложенное место. Семья задвигалась, заполнив суетой все немалое пространство комнаты: женщины накрывали на стол, мужчины передвигали скамейки, старшие дети готовили воду для мытья рук, младшие путались у всех под ногами. У озера рявкнула Тюфа — все, включая хозяина, вздрогнули.

— Она не причинит вам зла, — сказал Варан.

Хозяин покачал головой:

— Ты пришел, я вижу, из такого далекого далека… Я знаю, что в двадцати днях пути не водится подобных тварей.

— Она с побережья, — сказал Варан.

Молодая женщина, несущая на стол исходящую паром глиняную миску, споткнулась и едва не выронила ношу.

— Побережья не бывает, — сказал из угла неуверенный детский голос.

— Бывает, — заверил Варан. — Не только побережье, но и острова…

Мужчины переглянулись.

— В последний раз гости были у нас полгода назад, — сказал хозяин. — Да и то — близкие гости, два дня пути всего… жену моему младшему привезли, — он кивнул на самую юную из женщин, белокожую, рыжую и веснушчатую, которая под взглядом Варана сделалась пунцовой.

Варан кивнул. Вытащил из сумки сверток, положил на край стола:

— От родителей вам, любезная. Я в их доме переночевал, и они показали мне дорогу…

Снова случилось движение. Рыженькая чуть не заплакала, прижимая к груди подарок. Сказать ничего не смогла, а может, не решилась, потому что быть невесткой в двух днях пути от родительского дома — та еще доля…

Под радостные всхлипывания рыженькой взялись за трапезу — вернее, ел только гость, а остальные смотрели и ждали, когда он наестся. Дожевав (а в тарелке была каша, густая, горячая и наваристая), он выпрямился, обвел взглядом хозяев и, отодвинув миску, сказал:

— Меня зовут Варан.

* * *

Оказалось, что работы с утра не будет: прибыл путник, Какая тут работа?

Был ясный день. Беседовать решили во дворе; семейство уселось кружком, Варана усадили в центре и предложили рассказывать.

— О чем сперва? — спросил Варан, и это тоже было частью ритуала. Хозяин, в который раз убедившись, что путник — человек опытный, начал задавать вопросы:

— Скажи, Император над нами еще есть?

— Есть, — Варан с удовольствием вытянул ноги. — Император есть, и Империя по-прежнему, только вот Лесной удел бунтует. Королем у них некто «сын Шуу», кто такой, откуда взялся — неведомо, но лесовики ему верят и Императора не боятся. В лесу, понятно, на крыламах не повоюешь…

— Крылам не бывает, — пробормотал старший внук хозяина.

На него посмотрели выразительно, но руку никто не поднял; Варан подумал, что на северном побережье парня уже прибили бы на месте. Там, ближе к сердцу Империи, неукоснительно действует правило «младшего языка» — оттого кажется, что дети и подростки вообще немые…

— Что же теперь? Война? — тихо спросила хозяйка, очень пожилая женщина, по виду годящаяся своему мужу в матери.

— Война, — кивнул Варан. — Там, может, уже горит повсюду… Император лес обещал выжечь… если бунтовщики не выдадут ему «сына Шуу» живым или мертвым. А они, понятно, не выдадут.

Он откинулся на спинку скамейки и посмотрел в небо. Ни облачка, ни дымка. Ни звука. Что бы там ни было — сюда не донесется…

— Я хочу на войну, — еле слышно сказал упрямый мальчишка, и его мать — крепкая черноволосая женщина, жена старшего сына хозяина — отвесила сыну затрещину, впрочем, скорее для виду.

— Скажи, — подал голос младший сын хозяина, — ельник по дороге сюда… Ельник ты проходил?