Законы границы - Хавьер Серкас

нашем налете на банк в Бордильсе, став невольным виновником полицейской засады. Меня терзал страх, что Сарко, Гордо и Джоу подумают, будто я специально всех заложил, и решат сдать меня, чтобы свести счеты. В связи с этим передо мной встала мучительная дилемма. Я не хотел нарушать данного отцу обещания не появляться больше в китайском квартале, но в то же время мне нужно было туда пойти. Я хотел узнать, собирались ли Сарко, Гордо и Джоу выдать меня или они уже это сделали, и не задержали ли кого-нибудь еще из наших. Но больше всего хотелось увидеть Тере. Я собирался объяснить ей, что никого не выдавал, а полицейская засада у банка в Бордильсе появилась не по моей вине. И еще я хотел окончательно прояснить наши отношения. Теперь, когда Сарко исчез, между нами не было никаких преград.

Во вторник мне удалось разрешить мучившую меня дилемму: я отправился в район бараков, чтобы встретиться с Тере. Я уже упоминал, что прежде мне не доводилось бывать там, и я даже не знал их точного расположения. Единственное, что мне было известно с детства, — они находились где-то по ту сторону парка Ла-Девеса и реки Тер. Я пересек Ла-Девесу, проделав тот же путь, что и неделей раньше, когда убегал от полиции после налета на банк в Бордильсе, покинул парк и перешел через мост Ла-Барка. Свернул налево, спустился по ступенькам к берегу реки, снова поднялся и отправился далее по тропинке. Миновал пшеничное поле, старинный каменный дом с тремя пальмами перед ним и овраг с зарослями тростника, тополя, белой ивы, ясеня и платанов. Район бараков начинался в конце тропинки. Я имел смутное представление о бараках, приправленное в моем воображении романтикой приключенческого романа, и связанные с ними рассказы и комментарии, слышанные мной летом в компании Сарко. Однако они не развеяли подобное заблуждение, напротив, способствовали тому, что моя фантазия добавила им еще и эпический колорит историй о благородных разбойниках из японского сериала.

С первого взгляда район показался мне подобием рабочего поселка, состоявшим из шести рядов бараков, тесно прижатых друг к другу: это были строения со стенами из легкого бетона, крытыми шифером крышами и уровнем пола, приподнятым лишь на несколько сантиметров над землей. Но по мере того, как я продвигался по улицам, разделявшим бараки, — это были даже не улицы, а какие-то грязные дебри, где роились тучи мух и витал смрад клоаки, и посреди всего этого бродили голые дети и домашние животные, громоздились горы хлама, — я начал ощущать, что это не рабочий поселок, а апофеоз нищеты. Будто заколдованный и в то же время переполняемый отвращением, я продолжал свой путь, шагая мимо бараков с некогда белыми стенами, обходя зловонные водостоки и разведенные прямо на улице костры. Повсюду попадались чумазые дети, игравшие или катавшиеся на велосипеде и смотревшие на меня с безразличием и недоверием. Я двигался как сомнамбула, в подавленном состоянии, и, дойдя до конца одной улицы, внезапно пришел в себя и готов был уже развернуться и броситься прочь, но в этот момент заметил женщину, глядевшую на меня от двери последнего барака, всего в нескольких шагах от меня. Это была тучная женщина с очень бледной кожей. Она сидела на офисном стуле с ребенком на руках, волосы были повязаны темным платком, а большие глаза пристально смотрели на меня. Женщина поинтересовалась, кого я ищу, и я спросил про Тере. Поскольку мне была неизвестна ее фамилия, я принялся описывать Тере, и женщина сообщила, где ее можно найти. «Третий барак на последней улице, — сказала она и добавила: — На той, которая ближе к реке».

Барак, где жила Тере, был таким же, как остальные, с той лишь разницей, что вдоль его фасада было двумя рядами развешано белье, а на крыше торчала телевизионная антенна, более высокая, чем у других. Два окна закрывали жалюзи, но дверь была приоткрыта. Толкнув её, я услышал смех — явно из мультфильма по телевизору, в нос мне ударил какой-то приторно-сладкий запах, и, переступив порог, я одним взглядом охватил почти все жилище. Это было помещение площадью сорок квадратных метров, освещенное двумя голыми лампочками и разделенное занавесками на три своего рода комнаты. В главной находилась женщина, готовившая еду на плитке, на полу у ее ног лежала, свернувшись, собака, трое детей расположились перед телевизором на софе, сооруженной из большой деревянной доски и матраса, рядом с ними, на складном стуле, перед столиком с жаровней, сидела молодая мать, кормившая грудью младенца. В двух других комнатах я увидел лишь несколько матрасов, валявшихся на полу, поверх сооруженных из соломы лежанок. Тере стояла на одном из них перед открытым комодом со стопкой сложенной одежды в руках.

Едва я вошел в барак, все повернулись в мою сторону, включая собаку, которая поднялась и зарычала. Заметив, что Тере покраснела, я тоже покраснел, и, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, она положила одежду на комод, взяла меня за локоть и, объявив своим, что скоро вернется, вытащила меня на улицу. Когда мы оказались в нескольких шагах от двери барака, Тере спросила: «Что ты здесь делаешь?» «Я искал тебя. Хотелось узнать, что с тобой все в порядке. У тебя есть новости от Сарко и остальных?» Мои слова успокоили Тере, и ее настороженность сменилась любопытством. Будто не услышав моего вопроса, она показала на повязку на моей руке и спросила, что произошло. Я принялся рассказывать ей про наш налет на банк в Бордильсе. Тере не прерывала меня, до тех пор пока я не сообщил, что полиция в тот день уже ждала нас на выходе. «Нас кто-то сдал», — произнесла она. «Да», — кивнул я. Потом Тере заявила, что ее это нисколько не удивляет, и я посмотрел на нее, не понимая, что она имела в виду. Тере пояснила: «Сарко виноват. Когда я сказала, что не смогу пойти с вами, он принялся обсуждать это дело со всеми подряд. Когда треплешься направо и налево, обязательно попадется тот, кому не следовало этого слышать. Сарко всегда предостерегал нас от этого и сам же облажался».

Вы не представляете, какое облегчение я испытал, услышав эти слова Тере. Избавившись от необходимости доказывать свою непричастность к доносу, я продолжил свой рассказ, хотя предпочел не упоминать о событиях, произошедших после того, как наша машина перевернулась у моста Ла-Барка: ни о задержании Сарко, ни о моем бегстве с отцом в Колеру, ни о визите инспектора Куэнки в дом Ихинио