Моя история. Большое спасибо, мистер Кибблвайт - Роджер Долтри

Нас всех посадили за решетку. Я был с Биллом Карбишли, и, как вы можете догадаться, под замком он чувствовал себя как дома. Как только его привели, он просто лег на койку и оставался в неподвижном положении, словно медитировал. Настоящий профессионал. Я же метался по клетке как загнанный зверь – не самый лучший способ отбывать свой срок. Все остальные сидели в соседних камерах и выглядели несчастными. Только один человек числился пропавшим без вести. Чертов Кит Мун. И вот намного, намного позже раздался большой шум, и на сцене появился Мун в своем тигровом плаще, попутно устраивая спектакль похлеще Ноэла Кауарда (английский драматург, актер, композитор, режиссер и певец. – Прим. пер.). Он посмотрел на самого злобного бритоголового копа в комнате и, пренебрежительно взмахнув рукой, сказал: «Дорогуша, не могли бы вы сделать мне чашечку чая с двумя кусочками сахара?» Затем он повернулся к его напарнику со словами: «К вашему сведению, я забронировал номер». Вряд ли это могло ускорить наше освобождение.

В итоге нас задержали на восемь часов и отпустили лишь после того, как местный промоутер согласился заплатить шесть тысяч долларов наличными, чтобы покрыть стоимость ремонта. Все это было просто нелепо. Ведь речь идет только о стене, окне и паре предметов мебели. Я уже говорил, что отели видели в нас возможность бесплатно обновить интерьер. Мы пропустили наш дневной рейс, чудом успев на рейс ближе к вечеру, и прибыли на сцену арены «Бостон-гарден» на десять минут позже, что, учитывая все обстоятельства, было чудом. В тот день мы отыграли одно из лучших шоу в туре. Удивительно, сколько энергии тебе может подарить обретенная свобода после восьми часов заточения в клетке.

К сожалению, мы не могли запирать себя в клетке перед каждым шоу. Мы доползли до конца турне через Пенсильванию, штат Мэриленд, а затем отыграли четыре концерта снова в Лондоне в театре Sundown в канадском Эдмонтоне. Когда я наконец вернулся в Сассекс в канун Рождества 1973 года, я был жутко измотан, но вместе с тем испытывал облегчение. Мне нужна была стабильность, и моя семья, как и всегда, ждала меня дома. Я говорю не только о Хизер и Рози. В это Рождество на нас совершил набег весь клан Долтри. Мы отправили автобус в Шепердс-Буш, чтобы забрать всех дядюшек и тетушек, племянников и племянниц, троюродных, четвероюродных и даже шестиюродных родственников. Трещал камин, гудела вечеринка, мы пели похабные песни коренных лондонцев как в старые добрые времена.

Некоторым из моих друзей по бизнесу бывало трудно прийти в себя после турне. Непросто приспособиться к нормальной семейной жизни после трехмесячного безумия в дороге. Но для меня это никогда не было проблемой. Я был молод, жил настоящим. В один момент я стою перед тысячной толпой, мой барабанщик теряет сознание, плюхнувшись на свою установку, и я просто справляюсь с этим. Разместить сотню дядюшек, тетушек, племянниц, троюродных братьев и сестер и прочих родственников разной степени дальности? Нет проблем. Некоторые жизненные моменты были хуже, другие – лучше, и в то Рождество у меня как раз выдался один из последних. Мама и папа были там, и во время празднования папа посмотрел мне в глаза и спросил: «Разве все это не великолепно?» Он был счастлив, и это имело для меня колоссальное значение.

Идея снять фильм «Томми» уже давно витала в воздухе. С тех самых пор, как в 1961 году Кит вместе с двумя друзьями, вооружившись камерой, отправился в Амазонку, чтобы снять документальный фильм об экспедиции, он воображал себя продюсером фильмов. У Криса было то же самое влечение. Помимо альбома, живых выступлений и полномасштабных оперных постановок, «Томми» был для него билетом в большой кинобизнес. Поэтому он продвигал свой собственный сценарий отдельно от Пита. Затем на радаре замаячили люди из Америки, и все шло к тому, что фильму – быть. Несколько раз проект то отменяли, то оживляли. В киноиндустрии семь пятниц на неделе, но благодаря настойчивости Кита Ламберта, и учитывая, что это был не обычный фильм, нам казалось, что проект скорее жив, чем мертв. В какой-то момент в 1973 году Роберт Стигвуд вызвался продюсировать наш фильм. Кит проводил различные встречи, и все планы утверждались. Во время переговоров в задней комнате дело начало приобретать странный оборот. Было много дельных предложений, но было также много наркотиков, а там где наркотики, там обязательно случается недопонимание. Мы мучались с Quadrophenia, пытаясь прочувствовать этот альбом так же, как мы прочувствовали Tommy. Создание фильма казалось отдаленным пунктом в списке дел. А потом неожиданно появился Кен Рассел, все быстро завертелось, и я глазом моргнуть не успел, как меня приняли на роль Томми.

Признаться честно, я был шокирован. Да, я исполнял «Томми» последние несколько лет на сцене, но это не значит, что я имел представление о том, как играть этого персонажа, особенно с Кеном в режиссерском кресле. Любой, кто мало-мальски что-то из себя представлял в 1970-х годах, был фанатом Кена Рассела. Он был иконой, героем, и мы его боготворили. И гляньте: я не только удостоился встретиться с ним, но меня позвали на обед вместе с его женой, дизайнером одежды Ширли Кингдон, в их шикарный дом в Холланд-парке. Он любил музыку и полностью просек фишку «Томми» – он сказал, что это «лучшая современная опера со времен “Воццека” Берга». Но я был с ним совершенно откровенен. Я сказал, что никогда раньше не играл. Однажды я пытался участвовать в школьной пьесе, но меня выгнали из-за того, что я был слишком непоседливым. Так что у меня не было опыта. Я не был уверен, что у меня получится это сделать.

Кен пропустил мои замечания мимо ушей. Он сказал, что я играю Томми и точка. Я объяснил, что мог справиться с толпой зрителей, находясь на сцене, но понятия не имел, как вести себя на съемках фильма. В конце концов, я легко отделался, потому что у моего персонажа не было диалогов – лишь одно пение. Совсем другое дело, если бы мне пришлось говорить. Так что мы ударили по рукам. Я собирался стать актером и, обдумав это в спокойной обстановке, понял, что новый опыт придется мне по душе. Для таких перемен наступило идеальное время. У нас прошел сложный тур в поддержку Quadrophenia, а внутри группы, равно как и с нашим руководством, царил раздор.

Я знал, что наша группа никогда не развалится, но спустя четыре года после нашего самого хитового альбома не проходило и дня без того, чтобы в прессе не предсказывали нашу скорую кончину. Я нуждался в полной смене обстановки. Буквально за один вечер я сменил режим музыканта, который поздно ложится спать и очень поздно встает, на режим актера, который встает чуть свет и все еще засыпает за полночь. Большую часть времени я провел в окружении съемочной команды, и это было здорово. Если группа похожа на маленькую семью, которая много скандалит, то быть на съемочной площадке – это все равно что оказаться в большой семье, которая скандалит лишь изредка. Словно пятьдесят-шестьдесят человек, которых забросили в одну лодку на четыре месяца.

Актеры, съемочная группа, гримеры – все мы остановились в одном мотеле на острове Хейлинг, у Портсмута, и интенсивность съемочного процесса Кена Рассела привела к тому, что очень быстро между нами возникла тесная связь. И хотя я сказал, что легко отделался со своей ролью, все же это было преувеличением. Первое, с чем мне пришлось столкнуться, – изображать глухого, немого и слепого. Я провел много времени в компании людей с ограниченными возможностями, которые были у нас в массовке, и они многому меня научили. От Майка Шоу я уже знал, насколько трудной может быть жизнь в инвалидной коляске. Просто проведите целый день с таким человеком, и вы поймете, как это тяжело и какое огромное значение играют мелочи. Например, вставать на колени, чтобы при разговоре с колясочником находиться на уровне его глаз. Мало кто догадывается об этом, не так ли? Это незнание создает барьер. Неужели так сложно заменить один несчастный урок тригонометрии на занятие, во время которого люди с ограниченными возможностями рассказывали бы о том, что могло облегчить им жизнь? Ведь никто не будет против таких уроков. Даже самые отпетые хулиганы будут внимательно слушать. И это имело бы огромное значение для общества.