Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина - Джек Коэн

– Справедливо, – согласился Чудакулли. – На корабле-то писать – дело мудреное.

– Он сначала долго ее обдумывал, – сказал Думминг. – Я об этом уже говорил.

– Сколько?

– Около двадцати пяти лет, сэр.

– Сколько-сколько?

– Сначала он хотел удостовериться, сэр. Проводил исследования, отправлял письма – много писем. Хотел узнать все обо… всем – шелкопрядах, овцах, ягуарах… Хотел убедиться, что он прав. – Думминг пролистал бумаги в своем планшете. – А вот это меня заинтересовало. Это отрывок письма, которое он написал в 1857 году. В нем говорится: «какой скачок от четко обозначенного многообразия, следующего по естественным причинам, к видам, вызванным особым деянием десницы Божьей».

– Это автор «Происхождения…» написал? Больше похоже на «Теологию…».

– Он готовился сделать большое дело, и это его беспокоило, сэр.

– Я читал «Теологию…», – сказал Чудакулли. – Хоть и не всю, конечно. Очень неглупая книга.

– Да, сэр.

– Я хочу сказать, если бы мы не наблюдали за миром с самого первого дня, то подумали бы…

– Я понял, что вы имеете в виду. Думаю, поэтому «Теология…» и стала такой популярной. Дарвин, в смысле, наш Дарвин думал, что никакой бог не мог создать так много разных морских уточек. Это было бы расточительством. Он думал, что совершенная сущность не стала бы этим заниматься. Но другие Дарвины, религиозные, говорили, что как раз в этом и заключается вся суть. Они считали, что человечество должно стремиться к совершенству. Как и царства животных и растений. Выживание Достойных – вот как они это называли. Они не были созданы совершенными, но у них было врожденное… э-э… стремление достичь этого совершенства. Они могли эволюционировать. И это было хорошо. Это означало, что они становились лучше.

– Звучит логично, – согласился Чудакулли. – По логике бога уж точно.

– Плюс все эти истории об Эдемском саде и конце света, – добавил Думминг.

– Кажется, эту главу я пропустил, – сказал аркканцлер.

– В общем, сэр, это примитивная сказка о золотом веке в начале времен и ужасном уничтожении мира в конце, изложенная в интересной форме. Дарвин считал, что летописцы древности все напутали. Как с троллями, понимаете? Они думают, что прошлое ждет их впереди, потому что видят его. Ужасное уничтожение на самом деле было рождением мира…

– А, ты имеешь в виду раскаленные камни, столкновения планет и тому подобное?

– Именно. А в конце, как показывает опыт, соберутся совершенные животные и растения и придут в совершенный сад, принадлежащий богу.

– Чтобы их наградили что ли? Чтобы вручили призы и выставили оценки?

– Возможно, сэр.

– Вроде вечного пикника?

– Он описывал это иначе, но думаю, да.

– А что будет с совершенными осами? – спросил Чудакулли. – От них же никуда нельзя деться, сам знаешь. И с муравьями.

Думминг был к этому готов.

– По этому вопросу было много споров, – сказал он.

– И каков итог? – спросил аркканцлер.

– Решили, что эта тема, о которой можно много спорить, но земные суждения здесь не применимы.

– Ха! И Дарвин пронес все это через священников?

– О да. По крайней мере, через большинство из них, – ответил Думминг.

– Но он же перевернул весь их мир с ног на голову!

– Эмм, это все равно бы произошло, сэр. Но в данном случае бог не потерял свое место. Люди давно думали, как доказать, что их мир на самом деле очень стар, что дно океанов когда-то было вершинами гор, что все те странные животные действительно жили давным-давно. Многие тогда уже приняли мысль об эволюции. Идея естественного отбора, как ее называл Дарвин, эволюционировала сама по себе и просто витала в воздухе. Она представляла большую угрозу, ведь в «Теологии видов» говорилось о существовании Плана. Обширного, божественного Плана, рассчитанного на миллионы лет! Он включал даже все о самой планете! Ту неразбериху с вулканами и затоплением земель, в которых заключалась эволюция мира, понимаете? Мира, где возникли почва и подходящая атмосфера, доступные минералы и моря, полные рыбы…

– Другими словами, мира для людей.

– В точку, сэр, – сказал Думминг. – Для людей. Для верхушки дерева. Для создания, которое знало, кем является, которое давало названия разным вещам и имело понятие о богоявлении. Дарвин написал еще одну книгу – «Восхождение человека». Но наш Дарвин, как ни странно, написал похожую книгу под названием «Происхождение человека».

– Как по мне, у нашего вариант хуже, – заметил Чудакулли.

– Пожалуй, – согласился Думминг. – Того Дарвина, который написал «Теологию…», считали смелым, но… приемлемым. И то, что планета создавалась для людей, многое подтверждало. Религия внесла важные изменения, как, впрочем, и техномантия. И бог остался во главе.

– Да, все сходится, – признал аркканцлер. – Но… как же динозавры?

– Простите, сэр?

– Мистер Тупс, вы знаете, о чем я говорю. Мы их видели, помните? Таких мелких динозавров, которые раскрашивали свои тела и пасли других животных. И еще осьминогов, которые строили подводные города. Не говоря уже о крабах! Ах да, о крабах. У них и впрямь хорошо получалось, у крабов. Они мастерили плоты с парусами и порабощали другие крабьи народы. Это была почти цивилизация! Но они все погибли. Это тоже было частью божественного плана?

Думминг запнулся.

– Они поклонялись своему крабьему богу, – решительно произнес он, продолжая обдумывать настоящий вопрос.

– Ну да, почему бы и не поклоняться? – сказал Чудакулли. – Это же крабы.

– Мм. Возможно, они оказались… неудовлетворительными? – предположил Думминг. – В том или ином смысле.

– Они были достаточно разумными, – возразил аркканцлер.

Думминг поежился.

– Дарвин о них не знал, – сказал он. – Они не построили ничего, что сохранилось бы до его времени. Полагаю, Дарвин, написавший «Теологию…», посчитал бы их неудавшимися или какими-нибудь порочными. В одном из основных религиозных текстов упоминается о том, как бог устроил потоп на весь мир, который смыл все, кроме одной семьи и полного судна животных.

– Зачем?

– Полагаю, потому что все они были порочны.

– Как животные могут быть порочными? Если уж на то пошло, как крабы могут быть порочными?

– Не знаю, аркканцлер! – выпалил Думминг. – Может, они ели запретные водоросли? Или рыли норы в неблагоприятные дни? Я же не теолог!

Они посидели в гнетущей тишине.

– Какая-то неразбериха, да? – прервал молчание Чудакулли.

– Да, сэр.