Спец - Владимир Поселягин

Я добрался до госпиталя и, оставив неподалёку от входа машину, вокруг которой сразу стали собираться ходячие раненые в полосатых пижамах – ха, у меня тоже такая была, – направился на поиски Анны. А в рекреации наткнулся на Дарью в медицинском халате, под которым видна гимнастёрка с петлицами – сержантские треугольники и медицинские эмблемы. Голова без шапочки, волосы в тугой косе. Прелесть.

– О, привет, – легко улыбнулся я. – Анна здесь? Она мне нужна.

– Привет, – расцвела Даша в улыбке. – Она отдыхает после операции.

– Нужное дело, – вполне серьёзно кивнул я. – Но позови её.

Дарья только сейчас обнаружила, в какой я форме, глаза её расширились, и, сделав шаг назад, она осмотрела меня с ног до головы, пройдясь и по наградам, после чего выдала:

– Красавец. Но подожди, ты же танкист?

– Был зенитчиком, танкистом, артиллеристом, миномётчиком, даже подводником, в одном боевом походе участвовал, правда, не потопили ничего, но страху, когда на нас глубинные бомбы сбрасывали, натерпелся. Теперь вот решил лётчиком стать. И стал, истребителем. На фронт меня не отправят, ограниченно годный, буду летать в полку ПВО, по ночам бомбардировщики перехватывать, «ночник» я. Учился этому несколько месяцев… Так ты Анну позовёшь?

– А что случилось? Ты почему так долго пропадал? Я у Ани спрашивала, а она только плачет, – забросала меня вопросами Даша, даже не делая попытки стронуться с места.

– Это наши дела. Поторопись, ЗАГС работает не бесконечно, нужно съездить и развестись. Собственно, я только из-за этого и приехал, взяв увольнительную. Нужно успеть, я отбываю на днях в другой город, который буду защищать.

Кроме нас, в рекреации хватало народу, и все делали вид, что им как будто тут и надо стоять, и активно грели уши. Мне-то пофиг, а Дарья их наконец заметила и отвела меня к стенке, где тихо спросила:

– Почему вы поссорились? Может, помиритесь? Аня тебя любит, она часто по ночам плачет, я-то слышу.

– Это не обсуждается. Решение я не изменю и ничего иметь общего с Анной не хочу.

Даша покусала нижнюю губу, что выглядело очень эротично, я же в это время поздоровался за руку со знакомым врачом, проходящим мимо. А Дарья задала другой вопрос:

– Почему ты такой загорелый?

– На юге полгода жил, на Черноморском побережье. Я в Сочи домик купил, понравилось на море жить… Так ты Анну позовёшь или мне кого другого попросить?

Даша кивнула и пошла за Анной, посоветовав мне серьёзно подумать. А я вышел на крыльцо и там, среди курильщиков, заметил знакомое рыло Евгения. Он раздобрел, заматерел, старшим военфельдшером стал и сейчас, тоже увидев меня, нахмурился, но взгляд не отводил. Подходить к ним я не стал, стоял на крыльце, дыша свежим воздухом и изредка здороваясь со знакомым, говоря, что с делами у меня неплохо. С парой знакомцев подольше поговорил, узнавая новости госпиталя за последнее время. Вот машину мою за стеной людей, что рассматривали её, даже видно не было. Иногда звучал сигнал, пробовали, видать.

Анны я не дождался, странно, что до неё слухи не дошли о моём появлении, а вернулась Дарья в сопровождении молодой девицы, тоже, похоже, медсестра и тоже сержант.

Судя по довольному виду Дарьи, меня ожидал сюрприз.

– Здравствуйте. Меня зовут Фрося Антонова, я руковожу комсомольской ячейкой в нашем госпитале, – представилась незнакомка. – Как вы, товарищ капитан, боевой командир, орденоносец, комсомолец, лётчик, и решились на такое преступление, как развод? В советском обществе это очень порицается. Я, как глава нашей комсомольской ячейки, не дам свершиться этому преступлению. Весь наш коллектив меня поддержит.

Я несколько секунд пристально изучал девицу, терпеть не могу таких наглых и бесцеремонных людей, которые лезут не в свои дела, считая их общественными. Границы нужно знать. Переведя взгляд на Дарью, сухо спросил:

– Твоя работа?

– Я не хочу, чтобы вы с Анной разводились. Вы – идеальная пара, а ссору можно пережить. Даже если Анна виновата, прости её и живите дальше так же дружно, как и раньше.

– Такое не прощается. Причину говорить я не собираюсь, некрасиво так поступать хоть и с бывшей, но всё же супругой, выдавая её тайны. Ты Анну, как я понял, так и не позовёшь?

– Нет, – с вызовом ответила та.

Пожав плечами, я проверил сканером, здесь ли Анна, надо было сразу это сделать, но, отвлечённый новыми впечатлениями, я упустил из вида этот амулет. Анна оказалась в душе и, хм, имела заметный округлый животик. Шестой месяц, точно. Округлив глаза, я резко спросил у Дарьи:

– Почему ты мне не сказала, что Анна в положении?

– Она должна была сама тебе сообщить этот приятный сюрприз, – вздохнув, призналась та.

– А мне зачем? Отцу ребёнка она разве не сообщила?

– Да как вы смеете так говорить об Анне Андреевне?! – возмутилась комсомолка.

Но я на неё даже не взглянул.

– Что знаю, то и говорю, – отмахнулся я и спросил у Дарьи: – Так что, обрадовали будущего папашу? Судя по сроку, его работа.

– Не оскорбляй мою сестру, – тихо и со злостью прошипела Дарья. – Это твой ребёнок, чем хочешь поклясться могу.

– Дарья, по статистике каждый третий мужчина растит чужого ребёнка, не зная об этом. Мне кукушонок не нужен. Вот что: я войду в положение Анны и, пока она беременна, на глаза попадаться не буду. После родов найду её и разведусь. И пусть сменит фамилию на свою и мою ребёнку давать не смеет.

Комсомолка попыталась снова рот открыть, но я махнул на неё рукой и, достав из кармана апельсин, протянул Дарье, буркнув:

– Витамин молодой мамаше.

Даша взяла его, а я, прихрамывая, направился к машине, что-то нога разболелась, сейчас трость была бы кстати.

Из-за новостей, которые я только что узнал, адекватно вести себя я не смогу, где-нибудь да сорвусь, так что сегодня поездка в ЗАГС откладывается. А потом найти время будет сложно, если только после войны.

Освободив машину из плена любопытных, я покинул дворик госпиталя и покатил к выезду из города, продолжая размышлять. Анна – отрезанный ломоть. Если Дарья надеется нас помирить, то такого не будет никогда. Это как из своего туалета, выложенного плиткой, чистенько-о и вымытого, перейти в колхозный сортир, загаженный до предела, или спать на грязных досках и есть с пола. Да я теперь брезговать буду прикасаться к Анне, что уж говорить о сексе. Бр-р, даже думать не хочу. Так что развод – дело решённое, и я не передумаю ни сейчас, ни потом.

Пока катил по улочкам, я немного успокоился и решил, что всё делаю правильно. Но всё же: а чей ребёнок? И как Евгений отговорился от отцовства и убедил, что он не его? Или, к облегчению того, к нему не подходили с этим вопросом? Вот это вполне вероятно. А ведь можно проверить, но только после рождения. Соответствующий амулет у меня есть, в нём имелась функция определения родства, результат стопроцентный, не то что тест на ДНК, которого пока и не существует. Если ребёнок мой, то признаю, но развод это всё равно не отменяет, и даже разрешу носить мою фамилию, раз моя кровь и плоть. Если будут долги по алиментам, выплачу и, возможно, даже буду помогать ребёнку, но только ему. А вообще, почему и не помедлить с разводом? Мне эта мысль пришла только что, когда я остановился у пельменной. Взяв двойную порцию пельменей со сметаной, я устроился в сторонке за столиком и продолжил размышлять. А ведь и плюсы в этом есть, я ведь военно-полевую жену завести собираюсь, а тут, если разонравится или излишне приставучей станет, то – извини, дорогая, я женат, и развода мне не дают. Комсомол запрещает. Но возможны варианты гражданского брака: жить семьёй, детей нарожать, которые возьмут мою фамилию, только женат я буду на другой. Как я уже говорил, везде есть свои плюсы и минусы. Вот и получается – брак с Анной будет отличной ширмой. С кем она жить станет и от кого детей вынашивать – это уже её заботы, меня это не интересует.