Батальон прорыва - Сергей Нуртазин

Из комнаты Скоморохов вышел только через полтора часа. В темной столовой его поджидал Голота, Милованцев и Сурен Карапетян уже спали. Разглядев в темноте одессита, Андрей шепотом спросил:

– Ну как у вас, тихо?

– У нас тихо, а вот вы там наверху развлекались так, ше весь дом дрожал.

Скоморохов подошел к столу, взял свой автомат, направился к двери.

– Пойду, остальных проверю.

Голота вышел из комнаты вместе с ним, ухватил за рукав.

– Ну, как полька в постели?

Андрей выдернул руку из цепких пальцев одессита.

– Отстань.

– Я же тебе говорил, она безотказная, наверное, фрицев каждый день ублажала.

Скоморохов схватил Голоту за грудки, прижал к стене.

– Не говори про неё так. У неё немцы мужа убили в тридцать девятом.

– Полегче, сержант, я всё понял. И не надо делать нервов, я не барышня, шобы мине у стенки тискать. Помнешь лапсердак, и как тогда Сене Голоте показаться фрицам на глаза?

Скоморохов ослабил хватку, примирительно сказал:

– Извини.

– О чем речь, сержант, Сеня добрый, Сеня всё прощает. – Голота взялся за дверную ручку. – Пойду Карапетяна с Милованцевым охранять, шоб фрицы им спать не помешали.

Скоморохов миновал прихожую, вышел на улицу. Порыв холодного ветра ударил в лицо, но Андрею показалось, что на него обрушился поток безмерного счастья. Он всё еще ощущал теплоту её тела, запах волос, слышал её страстные слова: «Анджей, любимый! Ты мой ангел!» Он не знал, кому предназначались слова Катаржины, ему или её покойному мужу, но знал, что в его очерствевшую от невзгод душу снова вернулась любовь.

* * *

Перед рассветом его разбудил Милованцев:

– Андрей! Похоже, что немцы уже рядом. Наблюдатель доложил, что заметил движение в лесу. За лесом стреляют. Скорее всего, наши подперли немцев, теперь они попрут на нас. В тылу тоже постреливают.

Скоморохов вскочил с пола, схватил автомат.

– Всем по местам! Я сейчас!

Он выбежал в прихожую, по лестнице взбежал на второй этаж, постучал в знакомую дверь. Когда она отварилась, перед ним стояла полусонная Катаржина в черном платье. Андрей обнял её за талию, быстро заговорил по-польски:

– Вам с Гюнтером надо спрятаться, скоро здесь может начаться бой!

– Хорошо, мы спрячемся в винном погребе под домом. Там крепкие каменные стены.

Скоморохов крепко прижал женщину к груди, горячо прошептал:

– Спасибо, ты сделала меня счастливым. Теперь и умирать не страшно.

Освободив её от объятий, он побежал вниз по ступенькам. Его снова ждал бой.

Немцы появились с рассветом. Неожиданности в этом не было. Их ждали. Чтобы предупредить появление неприятеля, за реку были отправлены разведчики. Они первыми столкнулись с передовым отрядом немцев и после короткой перестрелки отступили, чтобы предупредить своих. Следом за ними на окраине леса за рекой появились солдаты вермахта, но быстрой атаки не последовало. Милованцев предположил:

– Может, не рискнут идти на прорыв.

Скоморохов не согласился:

– Мы же в начале войны шли, а немцы вояки не хуже нас, хотя уже не те, что в сорок первом.

– Надо было взорвать мосты.

– Нельзя, нашей дивизии еще по ним наступать придется. Думаю…

Договорить Андрею не дал минометный обстрел немцев. Немцы били по позициям у моста и усадьбе. Три мины упали во дворе усадьбы. Первая «гостья» вреда не нанесла, а две других угодили в одну из хозяйственных построек и «студебеккер». Еще две мины взорвались рядом с особняком. Осколки ударили в стены и окна столовой. Звук взрыва и разбитого стекла заполнил комнату. Скоморохов, Милованцев и Карапетян успели пригнуться и спрятаться за мощной кирпичной кладкой стен, Голоте не повезло. Осколок угодил ему в грудь и голову. Андрей бросился к одесситу. Арсений лежал на спине с полузакрытыми глазами. Пробитая осколком шапка-ушанка валялась рядом. Скомарохов заметил, что крови ни на голове, ни на груди Голоты нет. Он встал на колени, склонился над товарищем. Арсений открыл глаза, пощупал грудь, голову, улыбнулся:

– Это ж надо, как мине крупно повезло. Не зря таки я одел на себя это железо.

Голота расстегнул ватник. К своему удивлению, Скоморохов увидел под ним старинную, местами тронутую ржавчиной кавалерийскую кирасу. Осколок мины застрял в металлическом нагруднике прямо напротив сердца.

– Повезло тебе, Сеня. Откуда у тебя кираса?

– На чердаке нашел, решил по назначению использовать. Как видишь, не зря. Я думал, мне хана, но, похоже, Господь Бог решил, что Сене Голоте еще стоит пожить на белом свете. Я-то что, а вот картину жалко. – Голота посмотрел на полотно со сценой охоты, пробитое осколком. – Такую красоту фрицы испортили.

– Давай подымайся, любитель живописи. Разлеживаться некогда, сейчас немцы в атаку пойдут. Видимо, до этого ждали, пока подойдут основные силы.

Скоморохов не ошибся: не успел закончиться минометный огонь, как немцы ринулись в наступление. Из леса выкатились четыре танка и тяжелый бронеавтомобиль «Пума». Два «Тигра», две «Пантеры» и «Пума» устремились к мосту. За ними следовала пехота. Когда первый танк подъехал к реке, на мосту неожиданно, словно вырос из-под земли, появился Гюнтер. Старик был в форме немецкого солдата времен Первой мировой войны, с боевыми наградами на груди. В его правой, поднятой вверх руке, была белая тряпка. Старый вояка шел прямо на танк, время от времени что-то выкрикивал на немецком языке. Похоже, что он уговаривал солдат вермахта сдаться и не проливать крови понапрасну. Ему ответил пулемет «Тигра». Гюнтер упал на настил моста. Танк, не сбавляя скорости, проехал по телу старика. Скоморохов стиснул зубы, он вспомнил, как Катаржина рассказывала, что там же, у моста, его нашла и спасла служанка, а теперь отыскала смерть.

Будто бы в отместку за смерть старика громыхнули гаубицы «Зверобоев» и пушка «Т-34», их поддержали огнем штурмовики. Первым загорелся «Тигр» на мосту. Бронированная махина замерла, преграждая путь другим танкам. Следом за ней от попадания крупнокалиберного снаряда сорвало башню с «Пантеры». Два остальных танка и бронеавтомобиль «Пума» предпочли скрыться в лесу. Вслед за «зверинцем» подались и немецкие пехотинцы. Два десятка гитлеровских вояк осталось лежать на льду речки.

Бой на участке роты Рукавицына затих, теперь, получив отпор здесь, немцы рвались через мост у деревни, но и там им не удалось прорваться. Судя по тому, что канонада в тылу окруженной немецкой группировки становилась всё ближе, и там дела у них обстояли не самым лучшим образом. Но и собственный тыл у штурмовиков был не безопасен.

Следующую попытку противник предпринял через полчаса. Все повторилось, только теперь к минометам прибавился огонь немецких пушек. Немецкие наблюдатели видели, что из усадьбы не стреляли, а потому сосредоточили огонь на позициях роты у моста, развалинах замка и укрытых в лесу самоходках. Черный столб дыма в лесу указал, что немецким артиллеристам удалось поразить одну из самоходок. Немало досталось и штурмовикам. Скоморохов видел, как вместе с пулеметом ДШК был уничтожен его расчет, как перевернуло от взрыва трофейную немецкую пушку, как гибли у реки его товарищи.