Ключи Царства - Арчибальд Кронин

Чтобы вновь обрести твердость, Фрэнсис достал из внутреннего кармана письмо, относящееся к его назначению. Оно было от отца Мили, который был освобожден ныне от своих обязанностей в приходе святого Доминика и посвятил себя полностью деятельности в Обществе иностранных миссий. На письме стоял адрес Ливерпульского университета, где последний год Фрэнсис упорно долбил китайский язык. Вот что писал Ансельм:

„Мой дорогой Фрэнсис!

Я безмерно счастлив, что могу сообщить тебе радостные известия! Нас только что уведомили, что передача нам Байтаня, в викариате Чжэкоу, осуществленная Обществом иностранных миссий в декабре, утверждена Отделом пропаганды папской курии, и теперь ничто уже не должно задерживать твой отъезд. Наконец-то я могу посодействовать твоей славной миссии на Востоке.

Насколько я мог установить, Байтань — прелестное местечко, расположенное, правда, в глубине страны, но на хорошей реке. Это процветающий город, жители которого в основном заняты плетением корзин. Там изобилие продовольствия: зерновых культур, мяса, птицы и тропических фруктов. Но самое главное, самое лучшее — это то, что сама миссия, хотя и несколько отдаленная и, к сожалению, остававшаяся в течение последнего года без священника, находится в весьма процветающем состоянии. Очень жаль, что у меня нет фотографий, но могу тебя заверить, что местоположение ее в высшей степени удовлетворительно; миссия состоит из часовни, дома священника и территории при ней, /как волнующе звучит слово „территория“! Ты ведь помнишь, как мы мальчишками играли в индейцев? Прости мои неумеренные восторги/.

Но самые сливки — это наша вполне достоверная статистика. Я посылаю тебе годовой отчет твоего предшественника, отца Лоулера, который недавно вернулся в Сан-Франциско. Я не буду его анализировать, так как, несомненно, ты сам изучишь его, более того, будешь смаковать его в тихие ночные часы. Однако я хочу подчеркнуть некоторые цифры: миссия, основанная всего три года тому назад, может похвалиться четырьмястами причастников и тысячью крещений, из которых лишь треть падает на крещеных in articulo mortis[32]. Разве это не радостно, Фрэнсис? Вот пример того, как благодать Божия может воздействовать даже на сердца язычников.

Мой дорогой! Я радуюсь тому, что тебе выпал этот счастливый жребий. И я не сомневаюсь, что, трудясь на этой ниве, ты пожнешь еще лучшую жатву. С нетерпением буду ждать твоего первого отчета. Я чувствую, что ты нашел, наконец, свое призвание и что невоздержанность на язык и некоторое безрассудство, причинявшие тебе неприятности и в прошлом, совершенно исчезнут.

Смирение, Фрэнсис, — вот в чем черпали силы святые Божий. Я каждый вечер молюсь за тебя и скоро опять напишу тебе. А ты пока позаботься о своем снаряжении. Приобрети хорошие, ноские, прочные сутаны, тебе еще нужны будут подштанники и пояс. Пойди в магазин „Хэнсон и сын“, — они надежные люди и родственники органиста нашего собора.

Вполне возможно, что мы увидимся раньше, чем ты думаешь. Моя новая должность может превратить меня в настоящего путешественника. Разве это не здорово будет встретиться под сенью деревьев Байтаня? Еще раз поздравляю тебя и шлю наилучшие пожелания. Твой брат во Христе

Ансельм Мили,

Секретарь Общества иностранных миссий

Епархия Тайнкасла“.

К заходу солнца суета на джонке усилилась. Они прибывали. Пока судно входило в большую бухту с грязной водой, где сновала тьма-тьмущая сампанов[33], Фрэнсис жадно всматривался в окрестности города, напоминающие амфитеатр. Байтань был похож на громадный низкий улей, из которого доносилось непрестанное жужжанье. Желтый свет заходящего солнца заливал город. Перед ним расстилалось илистое болото, с зарослями тростника, за ним вдалеке высились розовато-жемчужные, казавшиеся полупрозрачными горы.

Он надеялся, что из миссии за ним, возможно, будет выслана лодка. Но единственная лодка пришла за господином Чиа, богатым торговцем, постоянно живущим в Байтане. Сейчас он впервые появился из глубин джонки, — молчаливый, в красивом атласном одеянии. Это был человек лет тридцати пяти, но державшийся с таким достоинством и спокойствием, что выглядел старше. У него была тонкая золотистая кожа и настолько черные волосы, что они казались влажными. Господин Чиа стоял неторопливо-безразличный, а слуга суетился вокруг него. И хотя Чиа ни разу не взглянул в сторону священника, Фрэнсис почему-то был убежден, что его разглядели вплоть до мельчайших подробностей.

Прошло некоторое время прежде, чем новый миссионер с черным лакированным чемоданчиком из жести получил разрешение сойти на берег. Садясь в сампан, он крепко сжимал свой большой шелковый зонтик, великолепную вещь, крытую клетчатой шотландкой, которую епископ Мак-Нэбб вручил ему на прощание.

Когда лодка приблизилась к берегу, Фрэнсис увидел целую кучу народа на ступеньках причала. Он страшно взволновался — неужели это его прихожане встречают своего нового миссионера?! Какое чудесное завершение его нескончаемо-долгого пути! От радости у него сильно и больно заколотилось сердце. Но, увы… сходя на берег, Фрэнсис понял, что ошибся. Никто не встречал его. Ему пришлось проталкиваться сквозь глазеющую на него, но совершенно равнодушную толпу. От причала в город вела длинная широкая лестница, и в самом конце ее что-то заставило Фрэнсиса резко остановиться. Перед ним стояли два китайца — мужчина и женщина, одетые в опрятные синие одежды, и счастливо улыбались. В качестве верительных грамот они несли ярко раскрашенную картинку, изображающую святое семейство. Так как священник стоял неподвижно, то две маленькие фигурки сами приблизились к нему, — улыбки на их лицах стали еще шире, китайцы были вне себя от радости, беспрестанно кланялись и усердно крестились.

Начались взаимные представления, — они оказались не такими трудными, как предполагал Фрэнсис.

— Кто вы? — спросил он ласково.

— Мы Осанна и Филомена Ванг — ваши возлюбленные новообращенные, отец.

— Вы из миссии?

— Да, да. Отец Лоулер сделал прекрасную миссию, отец.

— Вы проводите меня в миссию?

— Да, конечно, пойдемте. Но может быть, отец окажет нам честь и сначала посетит наше скромное жилище?

— Благодарю вас, но мне не терпится поскорее добраться до миссии.

— Ну, конечно, мы пойдем в миссию. У меня здесь носильщики и носилки для отца.

— Вы очень добры, но я предпочел бы пройтись.

Все еще улыбаясь, хотя улыбка его несколько поблекла, Осанна повернулся, — последовал быстрый и непонятный разговор, похожий, пожалуй, на спор, — и он отпустил носильщиков. Осталось два кули, один взвалил на плечо чемодан, другой — зонтик, и все общество отправилось пешком.

Несмотря на то, что улицы были извилисты и грязны, Фрэнсис с удовольствием шел пешком, разминая ноги, затекшие от вынужденной неподвижности на джонке. Он вдруг почувствовал прилив энтузиазма. Все вокруг было ему чуждо, и все-таки Фрэнсис ощущал свою общность с этими людьми. Здесь были сердца, которые ему предстояло завоевать, и души, которые он должен был спасти!