Невеста Аллаха - Сергей Бакшеев

В голове щелкали варианты. Скрыться надо неожиданно. Но если взрыв произойдет здесь, на людной улице…

Андрей Власов резко свернул в первый попавшийся переулок. Жилые дома, детский сад, примыкающий к дороге. В ста метрах виднелся блочный куб трансформаторной будки и мусорные баки. Андрей с разгону загнал машину в узкую щель между бетонной стеной и мусорными баками. Завизжали тормозные колодки. Шарахнулась в сторону бездомная собака. Автомобиль тюкнулся в высокий бордюр и остановился.

– Выскакивай! – крикнул Андрей Айзе.

Девушка беспрекословно подчинилась грубому приказу. Оба одновременно выпрыгнули из машины. Айза споткнулась. Отчаянно залаял недовольный пес.

– Бежим! – Андрей, пригибаясь к земле, кинулся за будку.

Айза растерянно пихала в пакет выпавшую туфлю. На повороте появился автомобиль Аслана. Андрей рывком дернул девушку за угол будки и накрыл собой.

В ту же секунду раздался оглушительный дробный взрыв, словно составленный из двух половинок. Его шум поглотил короткий предсмертный вскрик. Огненная вспышка подбросила корпус автомобиля и разорвала на части. Обломки кувыркались в воздухе и с грохотом сыпались в десятке метров от взрыва. Мусорные баки как бумажные кубики выкатились на дорогу. В доме напротив вылетели стекла.

Первое, что увидела девушка, когда приоткрыла глаза, – кусок окровавленного мяса и торчащий из него обломок кости. Пахло потухшим костром, если бы в нем жгли тряпки. На мясе зримо оседала пыль. На уши давила угнетающая тишина. Айза в ужасе шарахнулась в сторону, но тяжесть навалившегося тела мешала ей сдвинуться.

Старший лейтенант Юрий Бурков растерянно обернулся к начальнику:

– Олег Александрович, только что сообщили, что объект пропал. – Он собрался с мыслями и осторожно поинтересовался в трубку: – Может, мобильник отключил?

Оцепеневший полковник Григорьев то ли прислушивался к чему-то отдаленному, то ли пребывал в глубокой задумчивости. Не обращая внимание на сообщение Буркова, он спросил водителя:

– Миша, ты слышал?

– Вроде был хлопок.

– Если бы хлопок. Это взрыв!

Юрий Бурков осторожно взглянул на полковника:

– На вокзале?

– Нет. Это впереди. – Григорьев стряхнул скованность и решительно приказал: – Туда! Быстрее.

Крупная капля дождя скользнула по виску девушки, другая шлепнулась на руку. Тело, придавившее сверху, зашевелилось.

Айза шарахнулась от Андрея, боясь увидеть на его теле кровавые раны и оторванные конечности. Он что-то говорил, губы шевелились, но она не слышала. Андрей показал на уши, сделав страшные глаза, махнул рукой в сторону дороги и настойчиво потянул девушку в противоположную сторону.

Она побежала за ним, едва не споткнувшись об окровавленную голову собаки с огромным вывороченным языком.

Аслан Киткиев, лавируя между смятыми мусорными баками, медленно проехал мимо останков взорванного автомобиля. Он удивленно смотрел на потрясающие результаты взрыва. Небольшой заряд, а такой эффект. Осенило:

– У них в машине был наш пояс.

Фатима внимательно рассмотрела обломки и злобно прошипела:

– Но их самих там не было. Останавливайся и ищи!

Аслан, разгоняя автомобиль, огрызнулся:

– Ты что, женщина? Через несколько минут здесь будет куча легавых и ФСБэшников.

1 сентября. 16:55. Неприметные московские дворики

Андрей Власов и Айза Гузиева быстро шли дворами, удаляясь от места взрыва. Заложенные уши постепенно отпустило, но въедливый запах взрывчатки и горелого мусора преследовал неотступно. Первое время Андрей оглядывался, но погони не заметил. Он остановил девушку под кронами двух сросшихся тополей. Сюда еще не проникали капли начинающегося дождя.

– Тебя не задело? – Андрей придирчиво осмотрел Айзу.

– Нет. Я ничего не почувствовала. Только жаром толкнуло.

– А вот, на коленке.

Большая царапина блестела свежей кровью под коленной чашечкой. Андрей достал платок, присел, мягко промокнул. Царапина оказалась неглубокой, кровь больше не выступала. Андрей подул в ранку:

– Не болит? – его взгляд невольно скользнул вверх, туда, где смуглый цвет кожи загорелых ног плавно переходил в белый.

– Нет. Наверное, когда через кусты бежали, об ветку задела. – Девушка разгладила подол платья, отодвинула ногу, загородилась пакетом.

– Ты даже вещи успела прихватить?

– Я их всю дорогу в руке держала. У меня никогда не было таких красивых вещей. Это же твой подарок.

Андрей смущенно встал. Он вспомнил, что на девушке нет белья, похлопал по карманам.

– А я, кажется, телефон потерял. В машине остался или по дороге выпал.

– Жалко.

– Чего уж теперь. Главное – остались живы.

– А как ты догадался, что будет взрыв?

– Еще раньше на светофоре Аслан спрятался и вытянул руку. Теперь я знаю, что в руке у него был пульт дистанционного управления взрывным устройством.

– Я так испугалась, когда открыла глаза, вижу – кровь, а ты не шевелишься.

– Я ждал, пока все обломки упадут.

Айза приподняла руку, вздохнула:

– Шов разошелся. Теперь Света обидится, что я так неаккуратно с ее вещами обошлась. Но тут совсем немного. Я зашью и постираю.

Андрей нахмурился и отвернулся.

– Света не обидится.

– Я знаю, ты говорил, что она добрая. Но когда кто-то другой носит твои вещи…

– Она не обидится, потому что ее больше нет.

– Как нет?

– Ты ведь знаешь про «Норд-ост». Она была там. А я не смог ее спасти.

Андрей сдавил пальцами основание носа и протер глаза. Он не хотел, чтобы чеченская девушка видела его слезы.

Дождь сильнее зашуршал в листве над головой. Андрей вытянул руки из укрытия. Когда они намокли, протер лицо.

– Хочу умыться, – объяснил он.

«Норд-ост». День четвертый, пятый, шестой

А был ли дождь в тот день, когда освободили заложников «Норд-оста»? Он уже не помнил. Но слез в тот день не было. Он стоял, обнявшись с Полиной Ивановной, напротив освобожденного Дворца культуры. Женщина тихо плакала, а Андрей радовался предстоящей встрече с любимой девушкой.

Так и задумано природой. Мужчины сильные, мужчины не плачут.

А потом были частые поездки от одной больницы к другой. Андрей изучил их все: 13-я, 3-я, 7-я, 1-я, 15-я, 53-я… Бесконечное ожидание списков на проходных, раздражение на охранников, ловля всевозможных слухов, взвинченная радость тех, кто нашел своих живыми, и каменное недоумение на лицах, потерявших последнюю надежду.