Она ушла, не попрощавшись - Марина Серова

— Так что насчет сантехника? В разговоре с Владом вы упоминали об этом?

— Точно не помню. Кажется, нет. Я говорила что-то вроде того, что поездку в банк придется отложить, что мне необходимо быть в больнице, с мужем. Влад согласился со мной. Сказал, что так будет правильнее. Что мы сможем встретиться позже. Что он, быть может, даже приедет ко мне домой, раз уж мужа не будет. Я категорически отказала. Противно это. Муж в больнице, а мы тут, в его постели. Нет, на это я согласия дать не могла. Наплела что-то про прислугу, про злые языки, про вездесущие глаза и уши. А говорила ли про сантехника? Не помню.

— Ну хорошо. Оставим эту тему. Когда вы планируете увидеться с Владом?

— Не знаю. Все так запуталось. С момента кражи мы виделись всего однажды, и то мельком. У меня забот по горло, да и Влад к отъезду готовится.

— Ольшанский уезжает? Когда? — воскликнула я.

— На днях. Сегодня или завтра. Не помню.

Несмотря на то, что мне с самого начала было понятно, что виновник пропажи надолго в Тарасове не задержится, я надеялась, что произойдет это не так скоро.

— Куда он направится из Тарасова, знаете?

— В Таганрог. У него там родственники. По крайней мере он так сказал. Поеду, говорит, родню навещу. Больше года не виделись.

— Влад остановился в гостинице?

— Да. Гостиница «Словакия». Это на набережной. Он очень любит воду.

— У вас есть его фото?

— Нет. Вместе мы не фотографировались. А дарить фотографии даме сердца? По-моему, такое только в юности бывает.

— Ну, хоть описать его вы можете? Как он выглядит? Высокий или низкий? Полный или худой? Цвет волос, разрез глаз.

— Он обыкновенный. На внешность — обыкновенный, — ответила Элеонора. — Но для меня это ничего не значит. Влад — необычный человек! Если вы понимаете, что я имею в виду.

— Я понимаю, но в настоящий момент меня интересуют более конкретные детали, — настаивала я.

— Прошу вас, не мучьте меня. Уверяю, вы ошибаетесь насчет Влада!

— Ладно, разберемся, — пообещала я и добавила, прощаясь. — Если Ольшанский с вами свяжется, ни в коем случае не спрашивайте его ни о чем! И постарайтесь, чтобы он ничего не заподозрил. Это очень важно, понимаете?

— Я поняла, — вяло повторила за мной Элеонора. — Ничего не спрашивать, ничего не говорить. Что ж тут непонятного.

Я оставила ее в гостиной, а сама прошла на кухню. Там Ленка, сунув наушники в уши, слушала шедевры звезд российской эстрады и, подпевая им, чистила кастрюли. Я тронула ее за плечо, привлекая к себе внимание. Ленка вздрогнула от неожиданности, выдернула наушники из ушей и накинулась на меня с упреками:

— Чего людей пугаешь? И так нервы на пределе. Не дом, а психдиспансер. То один зачудит, то второй. Еще и ты тут подкрадываешься. Нет, надо увольняться. На швейной фабрике хоть и платят мало, зато нервы целы. А здесь, неровен час, сама в психушку загремишь.

— Погоди ты со своей философией. Не до нее, — прервала я Ленкины упреки. — Дело тебе поручаю государственной важности. Там Элеонора в гостиной. Плохая совсем. Ты ей успокоительное дай, а лучше снотворное. Пусть поспит, в себя придет. А если ей звонить кто-то будет, ты отвечай, что нет ее. Поняла?

— Она к пяти к брату в больницу собиралась, — напомнила Ленка.

— Забудь. Сегодня ей выезды противопоказаны. За этим тоже проследи, — велела я.

— И за передвижениями следи, и за звонками, — проворчала Ленка. — А как я сотовый ее заберу? Она ж меня уволит!

— Ну и что? Ты все равно увольняться собралась, — пошутила я.

— Это еще вопрос не решенный, — пошла Ленка на попятный. — Ладно, иди уж. Прослежу я за твоей Элеонорой.

— Она такая же моя, как твоя, — не согласилась я с Ленкиным определением. — Пойду я. Если что, звони.

* * *

Прежде чем что-то предпринимать, мне необходимо было все как следует проанализировать. Я села в машину. Двигатель заводить не стала, решив не тратить время на дорогу домой. Думать можно и в машине. Перебирая в уме отдельные части разговора с Элеонорой, я пыталась составить из доступных мне фактов стройную версию.

Ольшанский, Ольшанский, что же ты за фрукт? Улик против тебя целая куча, но все косвенные. Ни с того ни с сего заявился в Тарасов? На это может быть вполне безобидная причина. Влюбился мужик и решил добиваться своей возлюбленной. На расстоянии это делать не с руки. Ольшанский человек свободной профессии, как охарактеризовала его Элеонора, к тому же привык переезжать с места на место. Вот он и рванул в Тарасов, покорять сердце возлюбленной.

Про драгоценности Элеонорины знал? Так благодаря хвастовству их владелицы о них пол-Тарасова знает. Не подозревать же из-за этого всех подряд. Ну да, Ольшанский мог знать о них немного больше, чем добрая половина Элеонориных знакомых. К тому же он специалист в этой области. А насколько я знаю, у Элеоноры имеются такие экземпляры, что у хорошего коллекционера слюнки потекут. Но это тоже не является веской причиной навешивать на Ольшанского ярлык «преступник». Коллекционеров в Тарасове тоже хватает. И далеко не каждый из них ради очередного приобретения пойдет на преступление.

Уговорил Элеонору отправить драгоценности в банк? Этот пункт тоже наводит на размышления. С одной стороны, что криминального в том, что Ольшанский сделал это? Он всего лишь старался помочь обезопасить сбережения подруги. Но если посмотреть с другой стороны? Приглашать Ольшанского к себе домой Элеонора не настроена. Значит, для того чтобы завладеть украшениями, ему нужно было придумать повод, благодаря которому драгоценности покинут дом. Причем, так сказать, в полном составе. И он настойчиво обрабатывает Элеонору, уговаривая ее последовать совету мужа. И даже сочиняет душещипательную историю о якобы украденных камнях. А если добавить к этому факту тот, что Ольшанский напросился на роль сопровождающего вместо охранников Крутцова, то получается и вовсе интересная картина.

Однако для предъявления обвинений и этого мало. Нужен такой факт, от которого Ольшанский не сможет отвертеться. Для того, чтобы завладеть драгоценностями, у Ольшанского как минимум должна была появиться возможность попасть в дом Крутцовых. И тут на первый план выходит фигура Кротова. Как Ольшанский вышел на него? Вопрос интересный, но на данном этапе несущественный. А вот то, что Кротов и Ольшанский общались, — это почти стопроцентный факт. Вероятно, Ольшанский и есть тот самый клиент, предложивший Кротову шабашку. Только как ему удалось уговорить Кротова стащить драгоценности? Неужели Кротов подставил свою голову под удар ради трех бутылок водки, пусть даже и полуторалитровых? Не знать о том, что крадет, Кротов не мог. И чем ему это грозит в случае разоблачения, тоже не мог не знать. Не школьник уже, полжизни за плечами.

А может быть, вместо Кротова в дом Элеоноры ходил сам Ольшанский? В этом случае ему не было нужды посвящать Кротова в детали. Эту версию я могу проверить прямо сейчас.